Росс Макдональд - Холод смерти

— Я просто говорил правду, и суд, вероятно, поверил мне. Дело в том, что в момент совершения упомянутой кражи в Пасифик-Пойнт миссис Перрин находилась под строгим полицейским надзором в Окленде.

— За что? Тоже за кражу?

— Ну, это я не могу вам открыть.

Она скорчила иронически скорбную гримасу, которая замечательно подчеркивала черты ее лица.

— Все самое интересное, как всегда, оказывается секретным. Но я могу заверить вас в лояльности. К тому же мой отец — полицейский. Так что залезайте и расскажите мне все о миссис Перрин.

— К сожалению, не смогу этого сделать.

— Тогда у меня есть другая идея, еще лучше, — сказала она, сияя своей неестественной улыбкой. — Почему бы вам не заехать ко мне в гости что-нибудь выпить?

— К сожалению, я очень занят.

— Сыскная работа?

— Что-то в этом роде.

— Но все-таки садитесь. — Теперь это приглашение было подкреплено кокетливым движением тела. — Не будьте таким занудой. Неужели вам хочется, чтобы я почувствовала себя отвергнутой? Кроме всего прочего, нам есть о чем поговорить.

— Дело миссис Перрин закончено, и теперь оно меня совершенно не интересует.

— Я имела в виду дело Дороти Смит. Разве не оно привело вас в колледж?

— Кто вам сказал?

— Листья нашуршали. Вокруг колледжей всегда растут очень восприимчивые деревья. Их можно сравнить только с посаженными вокруг тюрем.

— Что вы можете знать о тюрьмах?

— Это как сказать. Я не солгала вам, когда сказала, что мой отец — полицейский. — По ее лицу скользнуло выражение легкого беспокойства, но она очередной улыбкой тут же согнала его. — У нас с вами много общего. Почему вы мне отказываете?

— Хорошо. Я поеду за вами, тогда вам не нужно будет отвозить меня.

— Прекрасно.

Ездила она с такой же скоростью, с какой и знакомилась, с нервными рывками, внезапными остановками и полным неуважением к правилам уличного движения. К счастью, территория колледжа к этому времени почти полностью обезлюдела, машин тоже не было. Холмы отбрасывали длинные тени, и на их фоне учебные корпуса походили на заброшенные декорации, раскиданные по съемочной площадке.

Она жила чуть дальше по Футхилл-драйв, на склоне холма, в современном доме из стекла, бетона, металла. Крыши ближайших домов виднелись в четверти мили ниже по склону среди мощных дубовых крон. Из окон гостиной с одной стороны были видны синие горы, сливающиеся с небосводом, с другой — чередой набегающие серые волны океана. На берег опускался туман.

— Ну как вам мое гнездышко?

— Превосходное.

— К сожалению, оно не совсем мое, я его только снимаю, но не теряю надежды стать владелицей чего-то в этом роде. Садитесь. Что будете пить? Я — тоник.

— И я.

Пол был выложен кафелем. Мебели в комнате почти не было. Я подошел к одной из стеклянных стен и остановился, оглядывая раскинувшееся передо мной пространство. Во внутреннем дворике на земле валялся мертвый дикий голубь. Его шея все еще переливалась радужными красками. В том месте, где он врезался в стекло, на пыльной поверхности сохранился отпечаток его тела с распростертыми крыльями.

Я сел в плетеное кресло, принесенное, видимо, с патио. Элен Хагерти подала напитки и устроилась в шезлонге так, что солнце освещало только ее волосы и точеные загорелые ноги.

— Я тут пока по-походному, — сообщила она. — И за мебелью не посылаю, потому что не могу решить — нужна она мне или нет. Может, ну его к черту, прошлое, и начать все сначала? Как вы думаете, Левша-обманщик?

— Правильно, называйте меня как угодно, не возражаю. Но чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать ваше прошлое.

— Ха! Этого не будет никогда. — Она пристально посмотрела на меня и сделала глоток из стакана. — Можете называть меня Элен.

— Хорошо.

— Вы говорите как-то формально. Я человек, пренебрегающий условностями, вы, кажется, тоже. К чему же это все?

— Ну, во-первых, потому что вы живете в стеклянном доме, — сказал я, улыбаясь. — Я так понял, вы здесь недавно.

— Месяц. Даже меньше. Хотя кажется, что уже давно. Вы первый по-настоящему интересный мужчина, которого я встретила здесь со дня приезда.

Я пропустил комплимент мимо ушей.

— А где вы жили раньше?

— То там, то сям. Когда где. Все преподаватели — бродяги. Но мне это перестает нравиться. Уже хочется оседлого образа жизни. Старею.

— Ну, этого не скажешь.

— Вы очень любезны. Но это так. Никогда не стареют мужчины.

Теперь, достигнув цели, она уже не спешила, а продвигалась дальше очень осторожно. Больше всего я хотел, чтобы Элен остановилась, так как она начинала мне нравиться. Я поставил стакан, она наполнила его с аккуратностью и скоростью профессиональной официантки. Я никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что нами обоими движут корыстные Цели.