Крис Хендерсон - Бесплатных завтраков не бывает

В голосе ее я услышал обещание и, одновременно, — намек на то, что влажный от пота пол моего офиса далеко не так хорош, как ее кровать. Разумеется, внутренний голос напомнил мне, что, когда порыв страсти минет, она увидит во мне парня, которому «вынь да положь» безо всяких «если», «но» и прочего. Да, мне хотелось ее — но не на час. Давно уже никто всерьез не тревожился за меня, не боялся: я и забыл, как это бывает.

Я поморщился, но кивнул, а желанию своему, от которого так пульсировала в висках кровь, сказал, что мне с покалеченной спиной, боком и запястьем лучше все-таки будет на кровати, чем на жестком полу. Мы с Джин поднялись на ноги, удерживаясь, чтобы не вцепиться друг в друга вновь и не начать все сначала. При этом мы, точно подростки, улыбались с сожалением. Я схватил рубашку, темные очки и повел Джин к двери, напоминая самому себе овчарку, что водворяет отбившуюся от стада овечку на место. Потом, перескакивая через две-три ступеньки, мы вылетели на улицу и с довольно бессмысленным хохотом оказались на Юнион-сквер.

Ввалились в машину, пронеслись по городу, припарковались, вылезли у ее дома — все минут за пятнадцать. Еще две — и мы были у дверей квартиры. Когда она отперла и открыла дверь, в лицо нам ударила волна спертого горячего воздуха.

— Ах ты, Боже мои! — воскликнула Джин. — Я и забыла, что, пока жила у Барбары, все окна были закрыты!

Задержав дыхание, мы вошли в прихожую. Помахав ладонью перед носом, она сказала:

— Так. Ванная — слева, за кухней. Иди, пусти душ, — пальчики пробежали по моей груди и запутались в волосах, — и жди меня.

— Ага, — ухмыльнулся я. — А ты куда?

— А я включу кондиционер.

— Хочешь остудить свой пыл?

— Наоборот. Не хочу, чтобы он угас от духоты.

Она подтолкнула меня, и я, смеясь, повиновался. Мне не часто приходилось бывать в таких бело-розовых, обставленных, как картинка, квартирах. По стенам висели афиши выставок живописи — манхэттенских и парижских. Из глубины донесся мягкий гул кондиционера, прозвучавший как приказ пошевеливаться, что я и сделал. Но у самой ванной я снова притормозил — и довольно резко. Это был еще один рекламный плакат. Моделью для изображенной там девушки послужила Джин Уорд.

Мне сейчас же вспомнились злобные слова Байлера насчет того, что она позировала «для рекламы блядских трусиков». В центре плаката стоял один из тех тонкогубых, чуть надутых молодых людей, которые еще год-два назад предлагали нам все — от автомобилей до облигаций. Несмотря на приличную мускулатуру, выглядел он порядочной размазней. Усмешка его выражала не превосходство, а только презрение.

Перед ним на коленях в одних только чулочках и почему-то только в одной туфле на высоком каблуке, стояла Джин. Она обнимала его бедра, просунув пальцы под резинку трусов и собираясь впиться ему в пах. Предполагаемый маршрут был прочерчен отпечатками накрашенных губ. Впрочем, молодой человек ничего, казалось, не замечал. Между прочим, оттенок помады был именно тот, каким пользовалась мисс Уорд в жизни.

Внезапно у меня за спиной зазвучала музыка. Чайковский. Эту мелодию очень любят вставлять в диснеевские мультяшки. Я очнулся, оторвался от созерцания плаката и зашагал в ванную. Там до отказа раскрутил кран с горячей водой, скинул с себя одежду, бросив ее поверх башмаков. Потом добавил холодной воды, сделал хлещущий поток воды не таким обжигающим и стал под него. Вода словно выжигала из меня боль, исцеляла раны. При этом я старался не замочить гипс, и мне это удалось.

Так я отмокал довольно долго — настолько хорошо, что я даже не заметил, долго ли отсутствовала Джин. Но вот в дверь постучали — довольно робко.

— Мне местечка не найдется?

Я распахнул дверь настежь:

— Найдется.

Она вошла, и сердце у меня заколотилось. Мисс Уорд была выдержана в бледно-розовых тонах, которые в сочетании с черным производили ошеломительный эффект. Волосы она убрала на одну сторону, кудрявые завитки обрамляли лоб и щеку, вздрагивая при малейшем движении. Она была красивей, чем на своих рекламных плакатах, красивей, чем я себе представлял. Я потянулся к ней и втащил ее под душ, одновременно успев закрыть дверь.

Тут я заметил, что глаза Джин не отрываются от кровоподтека у меня на плече. Красиво, наверно, я выглядел — синяки, ссадины, покрытые запекшейся кровью, содранная кожа... Тут я вспомнил, что и у нее на плече имелся очень впечатляющий кровоподтек. Вот почему она не сняла с себя пеньюар.

— Ох, Джек... На тебе живого места нет.