Крис Хендерсон - Зубочистка для людоеда

— Нормально.

Я повернулся к ней. Шеф, задыхаясь, сползал по стеке. Взяв фонарик, я нашел оба пистолета. С улицы доносились возбужденные голоса: очевидно, наш пикник на крыше привлек чье-то внимание. Я очень надеялся, что возмущенные ночным шумом граждане обратятся в полицию. Шеф рассмеялся.

— Молодцы. — Лицо его было сплошь залито кровью: странно, что он вообще мог ворочать языком. Но дело было не в этом. Я слушал его. — Рано или поздно это случилось бы. — Шатаясь, он поднялся на ноги, привалился к стене. — Ну, подойди, подойди. Проверьте... Убедитесь, что у меня больше ничего нет. — Он закашлялся, сплюнул, снова рассмеявшись. — Кончайте скорее.

Я оперся о плечо Салли, потому что не мог ступить на ногу. Она сказала:

— Не торопись. Ты свое получишь.

Булькая, отхаркиваясь, он закатился хохотом так, что еле выговорил:

— Мы с моим адвокатом ждать не можем.

— Что?

— Вы — пара идиотов, — и смех его заставил меня поверить в правоту этого утверждения. — Я давно уже все это придумал, а несколько недель назад нашел наконец толкового юриста. — Кровь у него на лице уже подсыхала.

Я справился с дыханием. Салли крикнула:

— Это ты — идиот, если считаешь, что сумеешь дешево отделаться!

— Ну, что, ребята? Все выходит не совсем так, как вы задумывали? — Он явно оправился: да, в нем сидела пуля, но, судя по всему, жизни она не угрожала. Мы слушали его в оцепенении. — Знаете, я вам пришлю свою книжку, когда она появится в продаже, и тогда вы поймете, где именно дали маху. Она скоро будет готова. Мой издатель ждет еще несколько глав, а самая интересная будет про эту ночь. Не без вашей помощи, друзья мои. Ах, как я все это опишу — и радость, что меня наконец схватили, и то, как вдруг открылась мне истина, и жгучий стыд... «Ах, доктор, помогите мне... Вы должны помочь!» Ха-ха-ха-а-а!

От первой пули, пробившей ему грудь, он закружился на месте, потом упал и покатился. Вторая попала в бедро. Он вскрикнул. Когда я нагнулся над ним, Салли удержала мою руку с пистолетом и., глядя на чего а не на меня, сказала:

— А мне?..

— Ну, давай, — ответил я.

Она выстрелила ему в колено, наверно, раздробила кость, потому что осколки и кровь брызнули мне на брюки. Она снова прицелилась, но теперь уже я остановил ее. Настал мой черед. Так мы выпускали в него пулю за пулей. Это продолжалось и после того, как он перестал вскрикивать и дергаться. Некому было нас остановить, Никто нам не мешал. Мы вышли, спустились на лифте, пересекли холл. На улице по-прежнему было тихо и безлюдно; не выли сирены, и полицейские не набросились на нас с наручниками. Все как всегда. Мы сели в машину и уехали. Из окон за нами наверняка следило множество глаз, но не прозвучало ни слова. Окна, как я заметил, вообще говорить не умеют.

Салли промыла и перевязала мне рану на ноге. Ночь мы провели вместе и — почти без сна, держали друг друга в объятиях в плотной тьме моего кабинета, согреваясь теплом наших тел. Утром — Салли еще была у меня — позвонил Рэй и сообщил, что некий коллекционер оружия откуда-то с севера предлагает мне пятьдесят тысяч, если я соглашусь расстаться кое с чем из моих трофеев. Я ответил, что скоро прихромаю к нему в участок.

Половина нью-йоркских газет с ликованием оповестила о том, что кровавого маньяка постигло справедливое возмездие, а другая половина требовала крови тех, кто это возмездие свершил. Мы с Рэем выпили его жуткой смеси и поговорили.

Я рассказал ему об озарении Билли и о том, на чем мы сошлись: Шеф питает ненависть к женщинам, наделенным властью. Это довольно распространенное явление — издержки равноправия. Мы отработали единственную имеющуюся у нас версию. Рэй подтвердил: какое-то время назад Шеф работал в небольшом издательстве в подчинении у какой-то женщины, которая была на десять лет его моложе. Не каждый способен приноровиться к реальности.

Я забрал свои сорок тысяч и вышел — сам толком не зная, куда иду. Я думал про старика Фальконе и его Антонетту, про то, как им жить дальше. Не знаю, но, по крайней мере, нависавшую над ними тень я разогнал. Я думал и про Салли и про то, что скоро мы с нею увидимся. Я был уверен — скоро. Мало что так сближает, как совместная пальба по живой мишени, особенно если мишень этого заслуживает.

И еще я думал о том, что у Шефа наверняка найдутся последователи и продолжатели, — они будут менее изобретательны, но не менее опасны: они уже сейчас сидят и напряженно соображают, чем бы им заняться в свободное время. Впрочем, я постарался отогнать эти мысли. Изменить я все равно ничего не могу. Да и никто не может.