Лесли Чартерис - Святой в Лондоне

Когда Саймон проснулся, его тело осталось неподвижным, лишь чуть дрогнули веки – этому фокусу, который не единожды спасал ему жизнь, он научился много лет назад. Даже стоящий рядом с кроватью человек не смог бы заметить изменения ритма дыхания. Саймон лежал, глядя в темноту и прислушиваясь, стараясь вновь расслышать разбудивший его слабый шум и определить его источник.

Несколько секунд спустя он опять услышал звук, но на этот раз это было похоже на шарканье резиновой подошвы по ковру гостиной. Звук был не громче мышиной возни, но он заставил Саймона одним абсолютно бесшумным движением выскользнуть из постели.

А потом Святой, как призрак, канул в темноту спальни. Он босиком беззвучно пересек комнату и взялся за ручку двери так уверенно, как если бы горел свет. Он повернул ручку и вышел в холл, не произведя при этом никакого шума.

Дверь в гостиную была приоткрыта, и через проем был виден беспорядочно перемещающийся тусклый свет. Саймон тихо подошел и заглянул в гостиную.

Приглушенный луч электрического фонарика высвечивал силуэт человека, бесшумно и методично рывшегося в письменном столе. Святой оскалил зубы в мгновенной улыбке, проскользнул в комнату и беззвучно прикрыл дверь. Нащупав выключатель, он произнес:

– Доброе утро, Элджернон, – и тут же включил свет.

Когда человек начал поворачиваться, Саймон увидел в его руке пистолет и поблагодарил своих ангелов-хранителей за то, что еще не успел убрать руку с выключателя. Он мгновенно снова выключил свет, и комната вновь наполнилась темнотой, еще более густой после ослепительной вспышки. Из этой темноты и раздался голос Святого:

– А, так у тебя пушка, Элджернон? Но разве ты не знаешь, что в этом благословенном городе оружие носить запрещено? Вижу, мне придется тебя как следует отчитать...

Луч фонаря опять вспыхнул и белым кругом лег на дверь, но Святого не поймал. Саймон совершенно не опасался, что его хладнокровно застрелят в его же собственной квартире – шансы спастись у стрелявшего были слишком невелики, но Саймон очень хорошо знал, что застигнутый врасплох грабитель (будь то любитель или профессионал) в панике может натворить дел. Да и лицо проникшего в квартиру человека в маске, которое успел увидеть Святой, мягкостью или сентиментальностью не отличалось.

Саймон слышал тяжелое дыхание этого человека. Луч фонаря двинулся вправо-влево от двери, а потом заплясал по всей комнате. Смертельная игра в прятки продолжалась с полминуты: казалось, что путь через дверь безопасен, но что-то подсказывало грабителю, что он попадет в ловушку, если попытается спастись этим путем. В конце концов нервы его не выдержали, и он кинулся к единственному, как он думал, видимому и безопасному выходу, но тут же понял, что его подозрения полностью оправдались.

Кто-то по-кошачьи сильный и гибкий прыгнул ему на спину; на запястье руки, державшей пистолет, сомкнулись стальные пальцы, а горло было зажато такой же крепкой хваткой. Грабитель был сбит с ног, последовала короткая молчаливая борьба, и Саймон, завладев так и не выстрелившим пистолетом, ловко как акробат ускользнул от противника. Поднявшись, он нащупал выключатель и вновь включил свет.

Грабитель, с трудом дыша, смотрел на него с пола. Саймон направил ствол отобранного пистолета прямо ему в грудь.

– Неважный у тебя видок, Элджернон, – любезно заметил он. – Ты что, рассчитывал повеселиться в одиночку? А теперь, парень, стаскивай с башки свой старый чулок, поглядим на твою личность.

Грабитель промолчал и не повиновался, поэтому Саймон шагнул вперед, ловко сорвал с него маску и буквально застыл на месте от удивления, после чего начал тихо и безудержно хохотать.

– Разрази меня гром, – простонал он, – если это не старина Попрыгунчик Униац!

– Провалиться мне на этом месте, – разинул рот Униац, – если это не Святой!

– Не забыл еще, как прыгал через окно в забегаловке Руди на Мотт-стрит? Или память совсем плохая стала?

– А вы в тот вечер подстрелили Энджи Палетту и Руди Ковари на Амстердам-авеню!

– А тебя треснули по башке стулом и заперли на чердаке, помнишь?

Униац осторожно притронулся к шее, как будто воспоминания об этом пробудили боль.

– Послушайте, – извиняющимся тоном запротестовал он, – вы правда думаете, что память у меня совсем уж дырявая? – Он снова улыбнулся, но тут его добродушное лицо омрачилось тревожной тенью. – А я-то чуть вас не ухлопал! – в ужасе вымолвил он.

Святой тоже улыбнулся.