Гарри Гаррисон - Вендетта для Святого

— Слушайте, а зачем мне вас убивать? Достаточно дать вам уйти и позвонить куда следует. Мафия сама все сделает. А я останусь в стороне и наверняка поимею свой интерес. Так что лучше не дразните меня.

— Простите, — сказал Святой. — Но вы должны признать, что каждый бы удивился, наткнувшись в этих местах на такого порядочного человека, как вы.

Мастер вытер бритву и снова начал точить ее плавными взмахами, глядя на лезвие, сверкавшее в лучах света, падавшего через дверь.

— Я ж ни за вас, ни за мафию. Никому ничем не обязан. Они, конечно, приглядывают за тобой, как гангстеры в Чикаго. Только в Чикаго я зарабатывал гораздо больше и больше мог себе позволить. Я свое дело знаю. Мне нужно было остаться там, где дела шли хорошо, но я подумал, что здесь будет спокойнее, с социальным страхованием и вообще с тем, что я поднакопил, можно будет жить припеваючи. Нужно было как следует подумать.

— Все это, однако, не объясняет, почему вы меня не выдали.

— Вы слушайте меня. Позвонив, они сообщили ваше имя, Саймон Темплер. Вероятно, этой деревенщине оно ничего не говорит. Но я-то повидал свет. Я знаю, кто вы такой. Знаю, что вы дали прикурить многим преступникам. Это мне нравится. Я выдал бы вас, не раздумывая, придись мне выбирать ваша голова или моя. Но совсем другое дело сейчас, раз я могу помочь вам выбраться из западни, не вмешиваясь во все это. Я даже скажу вам, как выбраться из города.

Неожиданно послышался рев поднимающегося в гору мотоцикла, который влетел на площадь, как огромный шершень, страдающий икотой. Парикмахер замер, и Святой заметил, как кровь отлила от его лица. Это мог быть только посланец мафии.

— Быстро! — шепнул Саймон. — Мокрое полотенце!

Получив приказ, совпадавший с его профессиональными рефлексами, парикмахер метнулся к ящику со льдом и выхватил из-под кусков льда и оставшихся бутылок мокрую салфетку. Поспешно завязал ее на шее Саймона и ловко накрыл ему лицо в ту самую минуту, когда зловещий звук шагов раздался у входа, занавеска из бус зашелестела и кто-то заглянул внутрь.

Это была интересная ситуация, правда, скорее для зрителей, чем для участников. К счастью, ее продолжительность не превысила возможностей самообладания Саймона. Ответы парикмахера были короткими и невнятными, наконец занавеска зашелестела снова, шаги удалились, и все стихло.

Полотенце было поспешно сорвано с лица Саймона.

— Быстрее уходите, — хрипло произнес хозяин, горло которого сдавило страхом.

— Что он сказал? — спросил Саймон, спокойно вставая с кресла.

— Уходите отсюда, — парикмахер дрожащим пальцем указал на двери. — Это посланец мафии, он приехал оповестить всех членов мафии в селении. Они убедились, что из Мистрета вы не отправились на побережье, значит, будут искать в горах. Еще не знают, что вы были здесь, но через несколько минут вы потеряете последний шанс. Убьют вас, а если узнают, что вы были здесь, убьют и меня. Поэтому уходите, уходите!

Святой был уже у дверей, осторожно глянул сквозь занавеску.

— Как, вы говорили, можно выйти из города?

— Убирайтесь!!!

Только страх, что его услышат снаружи, превратил в писк этот отчаянный вопль, и Саймон понял, что исчерпал остатки оказанного ему гостеприимства. Единственным утешением было то, что в безумном желании избавиться от нежеланного гостя парикмахеру некогда было вспомнить о плате за пиво и салями, не говоря уже о бритье, к превеликому удовольствию Святого, сэкономившего остатки мелочи в кармане на другой крайний случай.

— В любом случае, спасибо за все, дружище, — сказал он и вышел на площадь.

Опертый о бордюр мотоцикл был большим искушением, но, поскольку Саймон Темплер дорос до автомобилей задолго до того, как появились агрегаты такого рода, выяснение каким образом можно привести его в движение, заняло бы слишком много времени. Тем более что на данном средстве передвижения нечего было и думать о скрытной езде: грохот мотора послужил бы прекрасным ориентиром для преследователей. Он с сожалением решил, что это не для него.

Теперь, когда каждый шаг удалял его от центра городка и риска полного окружения, дух в нем снова взял верх над телом, которое, отдохнувшее и освеженное в убогой парикмахерской, восстановило силы до такой степени, что когда Святой увидел какого-то недотепу, вытаращившегося на него у последних домов поселка, это только послужило вызовом его извечному отчаянному лихачеству. Умышленно не сворачивая, он шел, не отводя глаз, пока тот не дрогнул, сломленный самоуверенностью пришельца.