Харлан Кобен - Нарушитель сделки

— У меня назначена встреча, — внезапно заговорила Джессика.

— С мужчиной?

— Перестань, Майрон.

— Извини. Старая привычка. — Майрон бросил взгляд на левую руку женщины и, не увидев кольца, почувствовал, как его сердце радостно подпрыгнуло. — Так ты не вышла замуж за этого…

— Его звали Даг.

— Совершенно верно. Даг. Или Дагги?

— Тебе ли насмехаться над чужими именами?

Майрон пожал плечами. Один-ноль в пользу Джессики.

— Куда же он подевался?

Женщина рассматривала мокрый кружок, образовавшийся на стойке от донышка бокала.

— Я никогда его не любила, и ты это знаешь.

Майрон открыл было рот, но промолчал. Ворошить горькие воспоминания было ни к чему.

— Что привело тебя обратно в город? — спросил он.

— В течение этого семестра я буду преподавать в Нью-Йоркском университете.

Сердце Майрона вновь учащенно забилось.

— Где ты поселилась? Опять на Манхэттене?

— Переехала туда в прошлом месяце.

— Я очень огорчен тем, что случилось с твоим отцом…

— Мы получили твои цветы, — прервала его Джессика.

— Я с удовольствием сделал бы и больше…

— И хорошо, что не сделал. — Джессика допила пиво и добавила: — Мне пора. Была рада тебя увидеть.

— А мне казалось, ты собираешься с кем-то встретиться.

— Я ошиблась. Извини.

— Я по-прежнему тебя люблю.

Джессика поднялась на ноги и кивнула.

— Может, попробуем еще раз? — спросил Майрон.

— Нет, — ответила она и двинулась к выходу.

— Джесс…

— Что?

Майрон размышлял, стоит ли сообщить Джессике о фотографии ее сестры в порнографическом журнале, но сказал лишь:

— Ты не согласишься как-нибудь пообедать со мной? Посидим, поговорим.

— Нет.

Джессика отвернулась и ушла, вновь оставив Майрона в одиночестве.

Уиндзор Хорн Локвуд Третий слушал Майрона, сцепив руки. Сплетенные пальцы прекрасно сочетались с обликом Уина, во всяком случае, у него это получалось куда лучше, чем у Майрона. Когда Майрон завершил свой рассказ, Уин еще несколько секунд молчал. В этот момент его поза казалась еще внушительнее. Наконец он положил руки на стол.

— Нечего сказать, денек выдался хлопотливый.

Майрон снимал помещение для конторы у своего бывшего соседа по комнате в общежитии колледжа, Уиндзора Хорна Локвуда Третьего. Когда кто-то говорил, что личность Майрона не имеет ничего общего с его именем, Майрон воспринимал это как похвалу. А вот Уиндзор Хорн Локвуд был целиком под стать своему имени. У него были светлые волосы, уложенные в безукоризненную прическу, разделенные справа идеальным пробором, и безупречно изваянные аристократические черты лица, пожалуй, даже слишком правильные.

Одежда Уина всегда была подобрана с изысканным вкусом. Он носил пуловеры, светлые рубашки с вышитыми инициалами, брюки защитного цвета, белоснежные туфли (со Дня поминовения павших до Дня труда [2] То есть с 30 мая до первого понедельника сентября ) или остроносые ботинки (со Дня труда до Дня поминовения павших). Помимо всего прочего, в речи Уина проскальзывал еле заметный акцент, который никак нельзя было соотнести с определенным географическим пунктом, и уж тем более с такими школами, как Эндовер или Эксетер (сам Уин учился в Эксетере). Уин довольно посредственно играл в гольф и принадлежал к пятому поколению членов старомодного филадельфийского клуба «Мерион-гольф» (здесь ему была обеспечена фора в три очка) и к третьему поколению не менее старомодного клуба «Сосновая долина» на юге Нью-Джерси. Круглый год он щеголял характерным для любителя гольфа загаром, покрывавшим только руки и V-образный клин на груди, так как в традиционной одежде игроков в гольф предусмотрен короткий рукав и глубокий вырез на шее. Остальное тело Уина отличалось лилейной белизной, и при загаре кожа на нем всегда сгорала.

Он был эталоном американских белых. Рядом с ним великолепный защитник Кристиан Стил казался бы итальянским крестьянином.

Майрон терпеть не мог внешности Уина, и подавляющее большинство людей были с ним солидарны. Уин привык к этому. Как правило, люди предпочитают составлять свое мнение о человеке по первому впечатлению, а первым впечатлением от Уина были запах баснословных денег, ощущение избранности и высокомерия, иными словами — признаки напыщенного болвана. Уин был не в силах бороться с этим, и люди, составляющие свое мнение по первому впечатлению, не значили для него ровным счетом ничего. Уин указал на журнал, лежащий на его столе.