Дональд Гамильтон - На линии огня

Я посмотрел на оружие в застекленном шкафу. Но не было смысла обременять себя лишней ношей. Я не собирался заходить слишком далеко. Положим, долгое время мне просто везло, но, похоже, теперь пришел конец.

– Пока, малышка! – сказал я. – Как говорим мы, закоренелые преступники, я делаю ноги. Увидимся, если навестишь в тюряге.

Я забрался на запад до Гарднер-Форкс, находящегося примерно милях в ста семидесяти от Кэпитал-Сити. Но, должно быть, на моем хвосте висели две тачки. Оторвавшись от одной из них, я как раз праздновал это событие, сидя за обедом, когда они и нагрянули в забегаловку. Увидев их, я немного пожалел, что не захватил с собой никакого оружия. Я-то грешным делом думал о копах, пусть коррумпированных, но все же копах, выполняющих свою прямую работу. Но, по-видимому, Гандермэн решил заняться мною лично. Шестерки – их было трое – остановились подле меня. Я положил на стол два доллара сорок центов за обед, встал и вышел с ними наружу. Ну, как я уже и говорил: единственная вещь, на что годится пушка, это стрелять из нее. Однако даже будь она со мной, все равно я не пустил бы ее в ход в переполненном людьми месте.

Обратно мы ехали намного быстрее, чем я из города. Шестерка, сидящий за рулем, еще с рождения был чокнутым, и используемая им на всю катушку мощь в двести лошадиных сил служила тому доказательством. Когда мы наконец остановились у какого-то подобия гаража на южной стороне Бенсон-стрит, перевалило уже за десять вечера. Там стояло немало грузовиков. Я и понятия не имел, что здесь за бизнес. Весь второй этаж занимал склад, до потолка набитый ящиками. В углу было устроено что-то вроде офиса. Там находился Брукс.

– Все прошло гладко? – спросил он моих конвоиров. Один из шестерок не замедлил с ответом:

– Как по маслу. Вел себя словно овечка, агнец, да и только! Верно, приятель? – В подтверждение своих слов он ударил меня по голове.

– Не делай этого, – укорил его Брукс. – Он же друг Гандермэна, не забывай. Обращайся с ним нежно. – И двинул мне в живот.

Не было никакого смысла затевать с ними драку. Вечер обещал быть долгим и нелегким. Я решил расслабиться и вытерпеть все, что ни случится.

– Где девушка? – потребовал ответа Брукс. Было очевидно, что они это и так знают.

– Отправилась в полицию, – не стал я врать.

– Почему же ты ее не остановил? – Так как я промолчал, Брукс задал следующий вопрос: – И что заставило ее раскрыть рот?

– В тюрьму попал невиновный человек за преступление, которого он не совершал.

– Это Тони-то невиновный? Не смеши меня!

– Так она сказала.

– И почему же ты ее не остановил?

– Она славная малышка. Я люблю ее.

– И как много она знает?

– Очень мало.

– Ты же говорил Карлу, что она с тобой в деле, будто в субботу тебя прикрывала.

– Я лгал. Она вошла и наткнулась на нас с Уити сразу же после выстрела. Никогда не видел ее прежде. Уити хотел ее убить, вот почему я его и застрелил. Потом под прицелом заставил девушку отвести меня к ее машине и вывезти из города. Постарался нагнать на нее страху, чтобы держала язык за зубами. Я же спас ее от Уити, поэтому она и купилась на мои слова. Позже отправился к ней клеиться, дав понять, какой я славный малый. У меня с собой была лицензия на брак, но малышка заартачилась, пока вы, ребята, мне не помогли, попытавшись ее похитить. Она хорошая девушка и ничего не знает, кроме того, кто стрелял и подстрелил Мэйни. Все еще верит, что это была настоящая попытка убийства.

– Раз она твоя жена, то не сможет свидетельствовать против тебя, – подытожил Брукс. – Но с чего это ты решил, что увидишь когда-нибудь зал суда? Сколько тебе заплатил «Курьер» за стукачество?

– Дьявольщина, да эта газетенка не в состоянии дать своим репортерам заработать на приличную жизнь, они еле сводят концы с концами.

Тут шестерки занялись мною вплотную, и так с вариациями продолжалось около часа. Если найдется человек, способный выдержать побои, не моргнув и глазом, то пусть он мне покажет, как это делается. Лично я нахожу, что привыкнуть к колотушкам можно только лишь по истечении очень долгого времени, начиная с детства. Немного погодя я ухватился за мысль, которая завладела мною целиком. Я пытался удержать в памяти до мельчайших деталей лица трех шестерок. Физия Брукса мне и так была хорошо известна. Его-то я уж точно никогда не забуду. Мысленно поклялся себе, что настанет день – и я обязательно убью всех четверых. Это здорово мне помогло.