Харлан Кобен: Укороченный удар

— Конечно, по радио только об этом и говорят! В свое время я с ней работал.

— Фирма «Найк» спонсировала мисс Симпсон?

— Ага, и знаешь, мы здорово на ней прогорели! Ну, в смысле казалось, с Валери сюрпризов не будет. Девочке было всего шестнадцать, когда мы подписали с ней контракт, в тот год она успела стать финалисткой Ролан Гарроса. Стопроцентная американка, очень привлекательная, причем уже сложившаяся, ну, если понимаешь, о чем я… Валери не была очаровательной малышкой, которая через пару лет может превратиться в чудище, как получилось с Каприатти. В шестнадцать девочку уже считали красавицей.

— Так что произошло?

Нед Тануэлл пожал плечами.

— Нервный срыв. Ну, об этом во всех газетах писали.

— От чего?

— Понятия не имею, сплетен-то много ходило.

— Например?

Тануэлл уже открыл рот, чтобы ответить, но в последний момент передумал.

— Я забыл.

— Забыл?

— Слушай, Майрон, многие считают, что девочка просто не выдержала. Такая нагрузка, постоянное напряжение… Валери сломалась. Детишки часто ломаются. Тренируются, достигают невиданных высот, а потом — бах! — воздушный шарик лопается. Не представляешь, каково терять все! Будто… будто… — Нед запнулся, а потом понуро опустил голову. — О черт!

Болитар молчал.

— Майрон, прости, поверить не могу, что сказал тебе такое!

— Ладно, забыли.

— Нет, то есть я, конечно, могу притвориться, что не сморозил глупость, только вот…

— Нед, травма колена и нервный срыв — совершенно разные вещи, — отмахнулся спортивный агент.

— Понимаю, и все-таки… Когда отобрали в «Келтикс», тебя кто спонсировал, «Найк»?

— Нет, «Конверс».

— И они тебя бросили? В смысле сразу после травмы?

— Я не жалуюсь.

Эсперанса открыла дверь, даже не удосужившись постучаться. Не удивительно, она никогда не стучит. Нед Тануэлл снова заулыбался. Он физически не способен подолгу хмуриться. Менеджер «Найк» смотрел на Эсперансу с явным одобрением. Впрочем, как и все мужчины.

— Майрон, можно тебя на секунду?

— Привет, Эсперанса! — помахал рукой Нед.

Повернув голову, девушка глянула прямо сквозь него, продемонстрировав лишь один из своих многочисленных талантов.

Извинившись, Болитар вышел вслед за коллегой.

Фотографий на рабочем столе Эсперансы только две. На одной Хлоя — ее любимая мохнатая дворняжка получала первый приз на выставке собак. Компаньонка Майрона обожала выставки. Нельзя сказать, что среди кинологов много испаноязычных американцев, но девушку это не смущало.

На втором снимке Эсперанса боролась с женщиной. То есть профессионально боролась. Гибкая и изящная, Эсперанса Диас Пончо дралась на ринге под прозвищем Маленькое Пончо и индейская принцесса. Целых три года Маленькое Пончо была любимицей публики и лидером Женской Лиги, которую все называли ЖАБ (кто-то предложил назвать ее Борцовским клубом красавиц, но сокращенный вариант не понравился журналистам). В исполнении Эсперансы почти голая (обычно в микроскопическом бикини) Маленькое Пончо выглядела сущей секс-бомбой и под громкие вопли и похотливые взгляды зрителей бесстрашно крошила своих коварных и злобных соперниц. «Моралите», как выразились бы любители театра, очередное воплощение извечной битвы добра и зла. А вот для Майрона еженедельные бои напоминали фильмы о женских тюрьмах: Эсперанса — прекрасная, очень наивная узница блока В, а ее соперница — садистка-надзирательница Ольга.

— Дуэйн на линии, — объявила компаньонка.

Болитар взял телефонную трубку:

— Привет, что случилось?

— Скорее приезжай ко мне! — зачастил теннисист. — Прямо сейчас!

— В чем дело?

— Копы нагрянули, дурацкие вопросы задают.

— Какие?

— О девушке, которую сегодня застрелили. Думают, я как-то в этом замешан.

— Позови к телефону полицейского, — велел Болитар.

В трубке послышался другой голос:

— Говорит детектив отдела убийств Ролан Димонт. — В грубоватом баритоне звенело типично коповское раздражение. — А вы кто, черт побери?

— Меня зовут Майрон Болитар, я адвокат мистера Ричвуда.

— Адвокат, значит? А я думал, агент!

— Обе должности совмещаю, — пояснил Майрон.

— Неужели?

— Именно.

— У вас есть диплом юриста?

— Висит на стене в моем кабинете. Хотите — могу принести.

Димонт усмехнулся.

— Бывший спортсмен, бывший федерал, а теперь, выходит, еще и чертов юрист?

— Можете назвать меня Человеком эпохи Возрождения, — милостиво позволил Майрон.