Роберт Харрис - Конклав

Ломели провел немало собраний в Ватикане и знал, когда подходит время для нанесения удара.

– Позвольте мне внести предложение?

Он посмотрел на Тедеско, помолчал. Патриарх Венеции неохотно сел.

– Самое справедливое решение – это поставить вопрос на голосование, а потому, с разрешения ваших высокопреосвященств, именно это я и делаю, – заявил Ломели.

– Постойте… – Тедеско сделал попытку вмешаться.

Но Ломели обратился ко всем:

– Кто желает, чтобы конклав получил эту информацию?

Вверх взметнулись руки в алых мантиях.

– Кто против?

Тедеско, Красински, Тутино и, вероятно, еще с десяток кардиналов неохотно подняли руки.

– Решено. Естественно, тот, кто не хочет слушать, может выйти.

Ломели подождал. Никто не шелохнулся.

– Хорошо. – Он разгладил лист бумаги. – Перед тем как покинуть Сикстинскую капеллу, я попросил пресс-службу совместно со службой безопасности Святого престола приготовить информационный бюллетень. Голые факты таковы. Сегодня утром, в одиннадцать двадцать, начиненная взрывчаткой машина взорвалась на Пьяцца дель Рисорджименто. Вскоре после этого, когда люди покидали площадь, взорвал себя человек, на котором был пояс со взрывчаткой. Многие заслуживающие доверия свидетели утверждают, что он кричал: «Аллах акбар».

Несколько кардиналов издали стоны.

– Одновременно с этой атакой два вооруженных человека вошли в церковь Святого Марка Евангелиста и открыли огонь по верующим во время мессы… сообщают, что прихожане в этот момент молились о благополучном завершении конклава. Агенты службы безопасности находились поблизости, и оба стрелка были убиты. В одиннадцать тридцать – то есть десять минут спустя – раздался взрыв в библиотеке Католического университета в Лувене…

Кардинал Вандроогенброек, служивший в Лувене профессором теологии, воскликнул:

– Господи, нет!

– …а в Мюнхене вооруженный человек открыл огонь по прихожанам во Фрауэнкирхе. Кажется, это закончилось захватом заложников, и церковь теперь окружена. Информация о жертвах еще подтверждается, но последние данные, видимо, таковы: тридцать восемь погибших на Пьяцца дель Рисорджименто, двенадцать убитых в церкви Святого Марка, четыре – в бельгийском университете и не менее двух – в Мюнхене. Боюсь, это не окончательные сведения. Число раненых, вероятно, превышает несколько сотен…

Он опустил бумагу.

– …Это вся информация, которой я владею. Встанем, братья, и почтим минутой молчания тех, кто был убит и ранен.

Когда Ломели закончил, теологам и знатокам канонического права стало очевидно, что правила, по которым действовал конклав, «Universi Dominici Gregis» («Вселенская паства Господня»), выпущенные папой Иоанном Павлом II в тысяча девятьсот девяносто шестом году, принадлежат более вегетарианским временам. За пять лет до 9/11 ни понтифик, ни его советники не предвидели вероятности массовых террористических атак.

Но для кардиналов, собравшихся на второй завтрак в третий день конклава, ничто не было очевидным. После минутного молчания разговоры – приглушенные, потрясенные, недоуменные – стали медленно расползаться по обеденному залу. Как могли они продолжать тянуть с решением после всего случившегося? Но с другой стороны, как они могли остановиться? Большинство кардиналов сели сразу же после минуты молчания, но некоторые остались стоять. Среди них Ломели и Тедеско. Патриарх Венеции оглядывал кардиналов, хмурился, явно не понимая, как ему поступить. Если три сторонника оставят его, он потеряет свою блокирующую треть Коллегии. Он в первый раз казался далеко не уверенным в себе.

В дальней стороне зала Ломели увидел робко поднятую руку Бенитеза.

– Ваше высокопреосвященство, я бы хотел высказаться.

Сидевшие рядом с ним кардиналы-филиппинцы Мендоза и Рамос призвали к тишине.

– Кардинал Бенитез хочет сказать слово, – объявил Ломели.

Тедеско раздраженно всплеснул руками:

– Послушайте, декан, мы не можем позволить, чтобы это превратилось в собрание конгрегации – эта фаза уже прошла.

– Я думаю, если один из наших братьев хочет обратиться к нам, ему нужно позволить сделать это.

– Но разве это разрешено конституцией?

– А какая статья это запрещает?

– Ваше высокопреосвященство, я скажу свое слово! – громко заявил Бенитез.

Ломели впервые услышал, чтобы тот возвысил голос. Его высокий звук вонзился в приглушенный шум голосов. Тедеско театрально пожал плечами и закатил глаза, глядя на своих сторонников, словно говоря: все это превращается в балаган. Тем не менее возражать больше не стал. В зале воцарилась тишина.