Джеймс Чейз - А что будет со мной?

– Да… под Майами.

Отец разложил бифштексы по тарелкам.

– Далековато.

– Есть места и подальше.

Мы взяли тарелки, перешли в гостиную и некоторое время ели молча, потом он сказал:

– Джонсон хочет продавать свою мастерскую. По-моему, для тебя это очень подходящий случай. Я дал бы денег.

Я поглядел на него: одинокий старик, отчаянно пытающийся удержать меня. Тяжко ему придется одному в этой конуре, а у меня здесь что за жизнь? Он жил как хотел. Теперь мой черед.

– Пап, это мысль неплохая, – уставился я в бифштекс, избегая его взгляда, – но сначала я посмотрю, что там за работа.

Отец кивнул:

– Разумеется.

На том и порешили. Он ушел в банк досиживать рабочий день, а я лег на кровать и задумался. Пятнадцать тысяч! Может, и придется попотеть, однако чего не сделаешь за такую зарплату.

Мои мысли перенеслись в прошлое. Мне стукнуло двадцать девять лет. Я был дипломированным авиаинженером, до призыва в армию имел хорошее место в компании «Локхид» и знал внутренности любого самолета как свои пять пальцев. В армии три года обслуживал машину полковника Олсона и теперь, вернувшись в свой провинциальный городок, понимал, что рано или поздно придется заняться делом. Беда в том, рассудил я, что армия избаловала меня. Мне до смерти не хотелось снова начинать жизнь, в которой нужно самому заботиться о себе и бороться за существование. Армия в этом смысле – благодать. Денег хватает, девочки – всегда пожалуйста, а дисциплина мне не мешала. Однако пятнадцать тысяч в год – это уже похоже на ключик к заветной двери в ту жизнь, о которой я мечтал. Тяжелая работа? Ну, знаете, решил я, закуривая сигарету, только чудовищно тяжелая работа заставит меня отказаться от таких денег.

Кое-как прошло два дня, а на третий я получил от Олсона пухлый конверт. Его принесли, когда мой старик уходил в банк. Он приблизился к моей комнате, постучал в дверь и вошел. Я едва проснулся и чувствовал себя препаршиво. Накануне у меня была бурная ночка. Я водил Сьюзи Доусон в ночной клуб «Таверна», и мы напились там в стельку. Потом до трех часов ночи мяли траву на каком-то пустыре, а после я с грехом пополам доставил ее домой и, наконец, добрался до собственной постели.

Я с трудом приподнял веки, голова гудела как котел. В глазах двоилось, из чего я заключил, что надрался до скотского состояния. Отец был какой-то очень высокий, худой и усталый, но, главное, меня доконало, что их двое.

– Привет, пап! – поздоровался и заставил себя сесть.

– Тебе письмо, Джек. Надеюсь, это то, чего ты хочешь. Мне пора. Увидимся за обедом.

Я взял пухлый конверт.

– Спасибо… желаю спокойного утра на работе. – Больше я ничего не смог выдавить из себя.

– Утро будет обычное.

Я лежал неподвижно, пока не захлопнулась входная дверь, потом вскрыл конверт. В нем лежали билет в салон первого класса до Парадиз-Сити, пятьсот долларов наличными и короткая записка: «Встречаю твой самолет. Берни».

Я взглянул на деньги. Проверил авиабилет. Пятнадцать тысяч в год! Хоть у меня раскалывалась голова и воротило с души, я рубанул кулаком воздух и издал победный клич!

В роскошном зале аэропорта Парадиз-Сити я заметил его первым. Он по-прежнему выделялся долговязой поджарой фигурой, однако в чем-то и переменился.

Тут он увидел меня, и на его лице заиграла улыбка. Не та широкая, дружеская улыбка, которой одаривал меня во Вьетнаме. Это была циничная улыбка разочарованного человека, но все же – улыбка.

– Привет, Джек!

Мы обменялись рукопожатиями. Ладонь его оказалась горячей и потной, такой потной, что я украдкой вытер руку о брюки.

– Здравствуйте, полковник! Давненько мы с вами…

– Да уж. – Он оглядел меня. – Джек, хватит величать меня полковником. Зови меня Берни. Ты отлично выглядишь.

– Вы – тоже.

Его серые глаза ощупали меня.

– Приятно слышать. Ну, пошли. Будем выбираться отсюда.

Мы пересекли людный зал и вышли на солнцепек. По дороге я пригляделся к полковнику. Он был в темно-синей рубашке навыпуск, белых хлопчатобумажных брюках и дорогих летних туфлях. Я, в своих стоптанных башмаках и легком коричневом костюме в полоску, выглядел рядом с ним оборванцем.

В тени стоял «ягуар». Он сел за руль, а я бросил сумку на заднее сиденье и пристроился рядом с ним.

– Знатная машинка.

– Да, нормальная. – Он покосился на меня. – Не моя – шефа.

Он выехал на шоссе. В эту пору – десять часов утра – машин было мало.

– Что поделываешь после армии? – спросил полковник, обгоняя грузовик, груженный ящиками с апельсинами.