Харлан Кобен - Подкрутка

– Вы полагаете, существует связь между тем, что произошло двадцать три года назад, и исчезновением Чэда?

– Не исключено.

– Но думаете…

– Я не знаю, что думать! – перебил Болитар. – Просто проверяю все, что есть.

Воцарилась тишина. Потом Колдрен произнес:

– Его звали Ллойд Реннарт.

– Вам известно, где он живет?

– Нет. Я не видел его с того дня, как закончился чемпионат.

– И после того, как вы его уволили.

– Да.

– И вы никогда больше не встречались? В клубе, на турнире или где-нибудь еще?

– Нет. Никогда.

– А где Реннарт жил в то время?

– В Уэйне, городке по соседству.

– Сколько ему сейчас лет?

– Шестьдесят восемь.

– До того, как это произошло, вы были близки?

Джек Колдрен ответил не сразу, и его голос прозвучал очень тихо.

– Наверное, да, – пробормотал он. – Только не в личном плане. Мы мало общались. Я никогда не ходил к нему домой, не знакомился с его семьей. Но в области гольфа… – Он помолчал. – Да, мы были очень близки.

Пауза.

– Зачем он это сделал? – поинтересовался Майрон. – Зачем ему понадобилось украсть у вас победу?

Болитар услышал, как тяжело дышит его собеседник. Наконец он хрипло промолвил:

– Я размышляю над этим вопросом уже двадцать третий год.

Майрон назвал Эсперансе имя Ллойда Реннарта. Он надеялся, это не займет много времени. Современные технологии творят чудеса. Можно, например, набрать в Интернете адрес «www.switchboard.com» и попасть в виртуальный телефонный справочник по всей стране. Не получится с данным сайтом, найдутся другие. Если, конечно, Ллойд Реннарт жив. А если мертв – существуют иные сайты.

– Ты сказал Уину? – спросила Эсперанса.

– Да.

– Как он отреагировал?

– Заявил, что не станет помогать.

– Неудивительно, – хмыкнула его сотрудница.

– Да уж.

– Одному тебе придется трудно, Майрон.

– Ничего, справлюсь, – заверил он. – Собираешься на выпускной?

Последние шесть лет Эсперанса посещала вечернюю юридическую школу при Нью-Йоркском университете. В понедельник она должна получить диплом.

– Вряд ли я пойду.

– Почему?

– Не люблю торжественных церемоний.

Единственный близкий человек Эсперансы, мать, умерла несколько месяцев назад. Майрон подозревал, что ее отказ идти на выпускной куда больше связан с этим событием, чем с неприязнью к церемониям.

– А я пойду, – заявил он. – Займу место в центре зала. Чтобы лучше все видеть.

– Видимо, в этом месте я должна разрыдаться и воскликнуть: «Спасибо за заботу»?

Майрон покачал головой:

– Забудь.

– Нет, давай все выясним. Тебе как, залиться слезами или лишь слегка похныкать? Или, еще лучше, пустить одну горькую слезу, как Мишель Ландон в «Маленьком доме в прериях»?

– Вечно ты меня высмеиваешь.

– Только когда ты начинаешь меня опекать.

– Я тебя не опекаю. Просто забочусь. Поверь мне.

– Ладно, – буркнула она.

– Есть сообщения?

– Миллион, но я успею все разгрести до понедельника. Да, и еще одно.

– Что?

– Сучка пригласила меня на ленч.

«Сучкой» была Джессика, любимая женщина Майрона. Эсперанса ее, мягко говоря, недолюбливала. Кто-нибудь мог бы подумать, что дело в ревности, в скрытой симпатии между Эсперансой и Майроном. Ничего подобного. В своих любовных делах Эсперанса любила, так сказать, некоторую гибкость. Сначала она встречалась с парнем по имени Макс, потом с женщиной, Люси, а теперь с другой женщиной, которую звали Хестер.

– Сколько раз мне просить, чтобы ты ее так не называла? – возмутился Майрон.

– Миллион.

– Так ты пойдешь?

– Наверное. Можно поесть на халяву. Даже если придется сидеть в ее обществе.

Майрон повесил трубку и улыбнулся. Новость удивила его. Хотя Джессика не питала к Эсперансе враждебности, он не ожидал, что она предложит ей свидание за ленчем вместо трубки мира. Очевидно, теперь, когда они жили вместе, Джесс решила положить конец их маленькой холодной войне. Какого черта? Майрон набрал номер Джессики.

Сработал автоответчик. Он услышал ее голос. Когда прогудел сигнал, он произнес:

– Джесс! Возьми трубку.

Она взяла.

– Боже, как жаль, что тебя сейчас здесь нет! – Джесс всегда отличалась неожиданными приветствиями.

– Правда? – Майрон представил, как она лежит на софе и вертит в руке телефонный шнур. – А почему?

– Я не отказалась бы от десятиминутной переменки.

– Целых десять минут?

– Ага.

– Рассчитываешь на долгую прелюдию?

Она рассмеялась: