Эд Макбейн - Моя смерть

Стены смыкались, туннель становился все более черным, холодным и мокрым. Затем блондинка вернулась. Ее волосы развевались, как языки пламени, и я опять пополз, пока Паркер не вернулся и не начал смеяться, хохотать, хохотать и хохотать. Волосы таяли, растворялись и исчезали. Меня поглотила темнота.

– Господи!

Голос исчезал в длинном черном туннеле и эхом отражался от стен. Я догнал блондинку, и она повернулась.

– Тони, – прошептал я. – Тони!

– Какой ужас! – кто-то приподнял меня за плечи. Пальцы были крепкие, и моя голова упала на что-то мягкое. Я почувствовал, как мои каблуки скребут темный дерн туннеля, потом они ударились обо что-то еще и еще раз, и я понял, что меня тащат вниз по лестнице. Уличный шум ударил мне в уши, я почувствовал нестерпимый запах бензина и услышал визг автомобильных тормозов. Хлопнула дверца, я оказался на чем-то мягком, и ветерок дул мне в лицо.

Затем я почувствовал, как меня осторожно подняли и подо мной оказался матрас, и, открыв затем глаза, я увидел лицо Профессора.

– Потерпи, Курт, – сказал он.

Я закрыл глаза, и к голосу Профессора присоединился еще один голос. Я узнал его... Он принадлежал девушке, чей друг был убит, получив предназначенные мне пули давным-давно – миллион лет назад.

– Он очень плох, Профессор?

– Очень. Четыре пули – это всегда очень плохо.

Профессор был еще одним бродягой, таким же бродягой, как и я. Некогда он служил химиком в большом концерне по производству лекарств – до тех пор, пока не пристрастился к материалам, с которыми работал. Он сидел на героине почти два года, прежде чем его вычислили и вышибли под зад. Он плыл по течению, пока не причалил к берегу, на котором оказывается рано или поздно всякий бродяга.

Склонившись надо мной, он потрогал мое плечо длинными тонкими пальцами. Затем посмотрел через толстые очки, поскреб щетину на подбородке и спросил:

– Ты слышишь меня, Курт?

Я кивнул.

– Хорошо. Кто бы ни влепил это, сделано чистенько. Как в мишень. Все пули вошли рядышком. Думаю, кость не задета. Я не уверен даже, что все пули застряли в тебе. Ты слышишь меня, Курт?

– Слышу, – пробормотал я.

– Хочешь, чтобы я вытащил их?

– Это должен сделать доктор, – сказала девушка.

– Знаю, Бет, – ответил Профессор. – Ты хочешь врача, Курт?

– Ты сам сможешь сделать это?

Профессор развел руками:

– Это твое плечо, Курт.

– Достань их, – попросил я.

Несмотря на кружку вина, которую подала мне Бет, это не было забавно. Вино затуманило мозги и притупило боль, но и вино не всемогуще. Электрическая лампочка раскачивалась над моей головой, и тень Профессора скользила по стене, как черный призрак. Я держал губами горлышко бутылки, делая всякий раз, когда Профессор начинал копаться во мне, большой глоток.

Я глотал дешевое вино, и оно стекало в шахту моего желудка и вращалось там и сгорало, а испарения его проникали мне в голову, превращая тени и раскачивающуюся лампочку в какую-то картинку, словно бы нарисованную Дали.

Профессор парил надо мной, и его очки сверкали, отражая электрический свет. Дыхание его было едким, и в нем чувствовался тошнотворный сладковатый запах наркотика. Я пытался сосредоточить взгляд на щетине, что покрывала его лицо, смотрел, как капли пота скользили по его вискам, по скулам и по тяжелому подбородку. Мои руки сжимали горлышко бутылки, и я делал очередной глоток, чувствуя, как огненный нож проникает в мое плечо. Я стиснул зубы, сдерживая себя, комната завертелась, и остались только боль в плече, дыхание Профессора и девичий голос, который повторял снова и снова:

– Скоро это кончится, Курт. Скоро кончится...

А затем боль внезапно отступила и что-то стянуло мое плечо... Я открыл глаза и увидел, что Профессор разматывает широкий бинт, перевязывая плечо и предплечье.

– Все хорошо, Курт?

– О'кей, – пробормотал я.

– Покажи ему, Бет! – попросил Профессор.

Бет. Высокая девушка по имени Бет. Она раскрыла ладонь, и я увидел пули на ее ладони.

– Двадцать второй калибр, – отметил Профессор.

– Кто это сделал? – спросила Бет.

– Одна баба.

– Почему?

– Я сам все еще пытаюсь понять – почему?

– У тебя для этого будет много времени, Курт, – заметил Профессор.

Она осталась со мной. Вместе со мной она ждала, когда заживет плечо день за днем, до тех пор, пока я не почувствовал, что схожу с ума, лежа на этой кровати.

– Они думают, что на этот раз ты действительно умер, Курт. Рассказывают, что тебе всадили четыре пули прямо в сердце.