Ли Чайлд - Джек Ричер, или Без второго имени

Казалось, он спит крепко и без сновидений.

– Вы знаете, что произошло? – спросила я.

– Вероятно, он не сам нанес себе ранение, – сказала врач. – Если только он не акробат.

– То есть он ничего вам не сказал?

– Когда его привезли, он был в сознании, но не произнес ни слова.

– У него есть удостоверение личности? – спросила я.

– Все его вещи в пакете, – ответила врач. – На сестринском посту.

Пакет оказался очень маленьким. Прозрачный пластик с молнией. Такими пользуются в очередях в аэропорту. На дне лежала мелочь. Несколько долларов. И сложенные купюры. Возможно, пара сотен. Или больше. Это зависело от их достоинства. Имелись еще кредитная карточка и старый потрепанный паспорт. И, наконец, складная зубная щетка, приспособленная для ношения в кармане.

– И всё? – спросила я.

– Вы хотите сказать, что мы крадем вещи пациентов?

– Вы не против, если я взгляну?

– Вы полицейский.

На кредитной карточке было написано «Дж. Ричер». Срок ее действия заканчивался через год. Срок годности паспорта истек три года назад. Он был выдан на имя Джека Ричера. Не Джона. Вероятно, Джек стояло в его свидетельстве о рождении. Без второго имени, что странно для Америки. На фотографии она узнала лицо, которое видела на подушке. Только на снимке мужчина выглядел на десять с лишним лет моложе, и выражение его лица говорило о том, что он готов ждать ровно столько, сколько необходимо, но ни секундой дольше.

Ни водительских прав, ни других кредитных карточек, ни сотового телефона.

– А во что он был одет?

– Дешевые вещи, – ответила врач. – Мы их сожгли.

– Почему?

– Опасность заражения. Я видела лучше одетых бродяг в парке.

– Он здесь проездом?

– Я уже говорила, он не произнес ни единого слова. С тем же успехом он может оказаться эксцентричным миллионером.

– По первому впечатлению он в хорошей физической форме.

– Если забыть о том, что он забинтован и лежит на больничной койке?

– В целом, я имела в виду.

– Здоров как лошадь. И силен как лошадь.

– Когда он придет в себя?

– Возможно, к вечеру. Я дала ему лошадиную дозу.

Я вернулась в больницу в конце смены. Конечно, за это не платили, но я была новенькой, и мне хотелось произвести хорошее впечатление. Никто не заявлял о стрельбе. Никаких слухов. Не имелось других жертв или свидетелей, никто не звонил в 911. Насколько я поняла, такое случалось нередко. Таков уж наш город, точнее, его изнанка. Как в Вегасе. То, что там случалось, почти никогда не выходило наружу.

Я потратила некоторое время на изучение базы данных. Ричер – не самая распространенная фамилия, и я предположила, что Джек прочерк Ричер окажется еще более редким сочетанием. Но мне не удалось найти никакой информации. Или можно сказать по-другому: вся информация была негативной. Парень не владел телефоном, машиной, лодкой или трейлером, у него не имелось кредитной истории, дома или страховки. Ничего. Я сумела лишь обнаружить сведения о давней военной службе. Он служил в военной полиции, главным образом в Отделе уголовных расследований, офицер, получил множество медалей, так что у меня поначалу даже появилось к нему теплое товарищеское чувство – а потом чувство тревоги. Тринадцать лет успешной службы – и вот он бездомный бродяга, получает пулевое ранение в бок, а его одежда в таком состоянии, что в больнице ее решили сжечь, настолько грязной она была. Нет, совсем не такие вещи хотел бы услышать детектив в первый день своей работы…

Наступили сумерки, когда я вернулась в больницу, но большой парень на пятом этаже проснулся. Я знала его имя, поэтому представилась, чтобы мы находились в равном положении. Чтобы быть вежливой. Я сказала ему, что мне нужно написать отчет. Объяснила, что требуется, и попросила рассказать, что с ним случилось.

– Я не помню, – сказал он.

Что было достаточно правдоподобно. Физические травмы могут привести к ретроградной амнезии. Но я ему не поверила. У меня возникло чувство, что он повторяет заученные слова. Теперь я начала понимать, почему его досье оказалось таким тонким. Человеку нужно напряженно работать, чтобы постоянно избегать лучей радара. Если честно, я ничего не имела против. Я получила повышение из-за того, что хорошо вела допросы. И мне всегда нравились вызовы. Мой бывший любовник как-то сказал, что на моем могильном камне следует выгравировать такие слова: Говорят все.

– Помогите мне, – попросила я.

Он посмотрел на меня ясными голубыми глазами. Тот болеутоляющий коктейль, который ему вкололи, не оказал никакого действия на его сознание. Его взгляд оставался спокойным и доброжелательным, но жестким и опасным, мудрым и примитивным, теплым и хищным. У меня сложилось впечатление, что ему известны сотни способов помочь мне – и сотни способов меня убить.