Дэн Кавана - Добей лежачего

— Брэндона Доминго?

— Да. Никогда такого не было. На выезде — конечно, там это естественно. Но он в команде уже два сезона, и дома его всегда жаловали. А теперь местные фанаты его освистывают.

— Он что, не в форме?

— Брэндон? Да он играет, как бог. Лучше и не играл никогда. Эти матчи, что они провели вместе с Дэнни, просто прославили его. Как он контролирует мяч! Филигранная техника! Он сейчас у нас лучший. И при таком отношении к себе вряд ли он захочет у нас оставаться. Ведь это так действует на нервы, Даффи, когда тебя освистывают твои же болельщики. Думаешь, и на кой тебе эти обезьяны?

— Знаю.

В одно воскресенье Даффи освистали болельщики «Упрямцев», числом не более двух.

— Я хочу сказать, что на его месте не стал бы портить себе нервы, — вздохнул Листер. Он выглядел озабоченным. Даффи решил подвести итог.

— Думаете, кто-то под вас копает? Под ваш клуб?

— Думаю, да.

— Значит, вы хотите, чтобы я выяснил, кто избил Дэнни Мэтсона, узнал, отчего вдруг жители Лейтон-Роуд так на вас взъелись, предотвратил неонацистские сборища на вашем стадионе, пресёк освистывание Брэндона Доминго, помог ему не потерять форму, спас ваш клуб от вылета из группы, а вас самого — от увольнения.

— Звучит так, будто у вас и без меня работы по горло.

— Я пытаюсь скопить на собаку, — беспечно обронил Даффи и тотчас же пожалел об этом. Чёрт, ну почему он это сказал? И как это снова всплыло? Он решил, что у Джимми Листера есть чувство юмора. Слушай, Даффи, у клиентов не бывает чувства юмора, ты что, забыл? Даже если они ржут, как лошади.

— Есть какие-нибудь вопросы?

— Я хотел бы пообщаться с председателем.

— Он будет только послезавтра. Впрочем, возможно, он согласится принять вас в своей штаб-квартире, если вы как следует его попросите.

— Спасибо. Я покамест обойдусь.

Они поднялись, и Листер сделал жест в направлении двери. Даффи отметил про себя, что в кабинете нет ни призов, ни кубков. Вообще никакого серебра. Может, они хранят его в зале заседаний. А может, «Атлетик» никогда ничего и не завоёвывал.

— Я слышал, вы голкипер?

— Угу. А вы, случайно, не знаете, где находятся лимфоузлы?

— Понятия не имею. Это надо спросить у терапевта.

— Конечно.

Они обменялись рукопожатием.

— Да, …э… Джимми…

— Что?

— Почему вы не надели белые туфли?

— Я же не болван, Даффи.

— Вижу.

Дэнни Мэтсон сидел в фиолетовом кресле, водрузив ногу на табурет. Под ногу был подложен экземпляр газеты «Сан» — так, чтобы гипсовая повязка не пачкала табурет. Миссис Феррис всегда тщательно блюла чистоту — все двенадцать лет, что брала на пансион парней из «Атлетика». Клуб педантично опекал своих игроков, и лучший способ опеки заключался, бесспорно, в том, чтобы поскорей их женить. Игроку нужна стабильность, любило повторять руководство клуба: нечего метаться из стороны в сторону, всё, что нужно, это миловидная жена, парочка ребятишек, машина, которую надо мыть, и гараж, который надо красить. Пускай не дебоширят, не увлекаются спиртным, не бегают за юбками (поверите ли, подчас и женатики оказываются непредсказуемы: возьмите их на товарищеский матч в какую-нибудь экзотическую страну и вы их не узнаете). Но нельзя же, в самом деле, заставить жениться, так что до поры до времени клуб препоручает их материнским заботам пожилых леди, для которых всегда найдётся пара бесплатных билетиков на домашние матчи. Ну, конечно, они не шпионят за игроками, они всего лишь присматривают за ними, хотя если у кого-то из футболистов появится проблема, и хозяйка сочтёт должным поставить об этом в известность клуб, клуб будет ей за это более чем благодарен. А как вы думали?

Руководство любило поселять парней по двое. «Твари проходят по паре», бывало, кричала миссис Феррис из своей кухни, когда её «мальчики» неловко тыкались во входную дверь после тяжкой субботней попойки. Парни составляли друг другу компанию, они говорили и о футболе, и просто удивительно, как такое соседство улучшало их взаимопонимание на поле. Дэнни Мэтсон жил с Брэндоном Доминго. Когда позвонил Даффи, Брэндона не было: он совершал пробежку, качал мышцы, отрабатывал пас в одно касание с тем парнем, которого они взяли на место Дэнни, тренировал угловые и свободные удары, или просто, уединившись на краю поля, оттачивал свою филигранную технику. Дэнни сидел, водрузив свою громадную белую ногу на экземпляр «Сан», и ждал Брэндона. Все эти передряги изрядно выбили его из колеи.

Даффи он показался каким-то несерьёзным: удлинённое бледное лицо, мелкие кудряшки. Вне поля футболисты всегда выглядят моложе; этот не был исключением. Вопросы Даффи он воспринял вежливо — Босс позвонил ему и попросил сотрудничать со следствием — но и с эдакой бодренькой зевотцей. Какая разница, кто сломал ему ногу. Что было, того не вернёшь, ведь так? Хрясь — и всё. Дэнни перебирал по памяти всех игроков, у кого были неприятности с ахиллом. Они уже никогда не набирали былую форму, даже если оставались хорошими футболистами. Взять хотя бы Тревора Фрэнсиса. Ведь у него была феноменальная скорость, просто феноменальная. Потом стряслась неприятность, на год его вывели из основного состава, а когда он вернулся, оказалось, что его бег замедлился аж на целый метр. На вкус Дэнни он и сейчас игрок хоть куда — не поймите превратно, хоть куда игрок — но уже не мирового класса. Не мирового.