«Бентли» плавно тронулся с места и повернул направо. Мендоза молчал и старательно грыз ногти. Они ехали по густонаселенному городскому кварталу, и женщина, сидевшая за рулем, то и дело нажимала на клаксон.
– Куда мы едем? – спросил Малко, решив, что молчание слишком уж затянулось.
Квадратные очки повернулись к нему.
– Вы ведь искали встречи с Эсперенцей?
– Да…
– Вот туда и едем.
В машине снова воцарилось молчание. Управившись с последним ногтем на правой руке, Мендоза спросил:
– Вы откуда?
Вопрос был двусмысленным, и Малко решил не рисковать.
– Из Чехословакии.
– Хорошо говорите по–испански.
Этот комплимент уже успел Малко порядком надоесть.
– Спасибо…
Они добрались до поворота на шоссе Ла Гиара–Каракас. «Бентли» выехал на него, но уже через сотню метров свернул на узкую извилистую дорогу, поднимающуюся в гору. Это была та самая дорога, на которой в свое время погибло немало водителей грузовиков, получавших так называемую «плату за страх». Теперь по ней ездили лишь те, кому была не по карману платная четырехрядная автострада Ла Гиара–Каракас.
Малко чувствовал нарастающее беспокойство. Его провожатый до сих пор не задал ему ни одного вопроса по поводу предстоящей встречи. Это было дурным предзнаменованием.
– Далеко еще? – спросил он.
Мендоза улыбнулся, обнажив зубы, от которых упал бы в обморок самый закаленный дантист. Его дыхание могло бы запросто убить навозную муху на расстоянии десяти метров.
– Ты куда–то спешишь, гринго?
Вот это уже звучало невежливо: «гринго» было презрительным словом, которым в Южной Америке называли белых.
– Нет, но от вас воняет, – спокойно ответил Малко. – Мне уже не терпится выйти на свежий воздух.
Мендоза побледнел от злости, сунул руку под сиденье и вытащил длинноствольный «люгер».
– Ты бы лучше помолчал, гринго. Не то подохнешь раньше времени.
«Бентли» резко свернул влево и запрыгал на ухабах: они свернули на грунтовую дорогу. Вскоре женщина остановила машину, обошла ее и открыла дверцу со стороны Мендозы, стараясь держаться в стороне.
– Опусти свое стекло, гринго, и посмотри, что за ним.
Малко подчинился и увидел, что машина стоит у крутого обрыва, усыпанного мусором и гнильем. В нескольких сотнях метров внизу виднелись яркие полосы фар автомобилей, ехавших по шоссе Ла Гиара–Каракас. Небо было светлым от городских огней, и австриец увидел в нем множество больших птиц.
«Грифы», – подумал Малко.
Несколько стервятников сидели на краю обрыва и рылись в отвратительных отбросах.
Малко невольно поежился.
– Видел? – спросила незнакомка. – Мы на городской свалке. Здесь живут сотни оборванцев, и ни один из них не любит полицию. Стоит мне пообещать им десять реалов, и они разрежут тебя на куски да еще спасибо скажут. Так что на помощь не надейся. Я задам тебе несколько вопросов. Если откажешься отвечать, пеняй на себя.
Малко отчаянно пытался сообразить, где он допустил ошибку, и теперь проклинал себя за свою беспечность: в Латинской Америке трудно что–либо долго скрывать…
– Кто вы? – спросил он.
– Я Эсперенца.
Она сняла темные очки и платок, а затем наклонилась к машине. Малко сразу узнал девушку, открывшую ему дверь в доме номер 318 по проспекту Франциско Миранды. Сейчас ее карие глаза смотрели на австрийца без тени прежней доброжелательности.
– Кто ты такой? – спросила она. – И как сюда попал? Только не вздумай врать!
Малко старался забыть об упирающемся ему в бок «люгере» и пытался не выдать своего волнения.
– Меня зовут Янош Плана. Я из Чехословакии. Две недели назад приехал на Кубу, чтобы помочь в уборке урожая, а заодно и подучить испанский. Мой отец воевал в Испании, в интернациональных бригадах. Он–то и начал учить меня этому языку.
– Чем ты занимался в Чехословакии?
– Работал поваром. Но мне хотелось посмотреть на мир и хоть чем–нибудь помочь Кубе. Поэтому я записался добровольцем на уборку сахарного тростника. В Гаване со мной связались люди, которые спросили, готов ли я на риск.
– Почему ты согласился?
Малко улыбнулся.
– Уборка тростника – скучноватое дело… Семьи у меня нет, а рисковать я люблю.
Он замолчал, и с минуту был слышен только шум проезжавших внизу машин. Малко понимал, что здесь они могут его совершенно безнаказанно застрелить, и никто ничего не узнает. Тошнотворный запах свалки напоминал дыхание смерти…
– Почему ты приехал один?
Читать дальше