Мишель Лебрен - Детектив Франции Выпуск 8

— Уверяю вас, месье, в этом сейфе нет ничего, что могло бы вас заинтересовать.

— А у меня почему — то впечатление, что мы обнаружим там любопытнейшие списки. Перечень ваших клиентов. Открывайте, мы спешим.

Омертвев душой, Гастон завершил комбинацию шифра и вставил ключ в щель замка. Дверь с легким щелчком отошла, и Гастон отступил на два шага, закрыв глаза и приготовившись к наихудшему.

Первый полицейский торопливо сунул руку в сейф и с торжествующим видом вытащил оттуда вчетверо сложенный листок:

— Я же говорил вам!

— А ну дай сюда, — потребовал его коллега.

Он развернул листок. Гастон постепенно и очень медленно приоткрыл глаза, ожидая, что сию минуту почувствует холодок стальных наручников на запястьях. Инспектор читал громко, не спеша:

— «Чи… хать… мы… хо… тели… на того… кто… сие… прочтет».

Мозг рационалиста не признает чудес. Точно знать, что в данном сейфе, шифр которого известен только тебе, и ты же являешься единственным владельцем ключа, находятся, ВО — ПЕРВЫХ, маленькая, из черного молескина записная книжка, куда заносятся все итоговые финансовые сведения; ВО — ВТОРЫХ, пачка отпечатанных на машинке листов, сколотых скрепкой из полированной стали под названием «тромбон», где приводятся имена двухсот именитых парижан, сжигаемых страстью к азартным играм; знать все это и быть уверенным в их наличии как в существовании налогов, и после всего этого собственными глазами видеть, как полицейский в полинявшей шляпе вытаскивает из вышеозначенного сейфа бумагу, на которой разухабистым почерком написана эта совсем неуместная здесь фраза: «Чихать мы хотели на того, кто сие прочтет» — все это вполне может поколебать самые устоявшиеся понятия и побудить по — иному взглянуть на окружающий мир.

Полицейский ещё раз пробежал глазами записку и передал её своему коллеге, который в свою очередь внимательно вчитался в нее. Изнемогая от нетерпения, Гастон выхватил у них листок и тоже впился в эту чудодейственную фразу. Затем все трое приблизились к сейфу и изучили глазами и на ощупь все его закоулки. И тогда первый инспектор сказал второму:

— Мило нас провели, смываемся! Они поспешили выскочить из кабинета, успев, однако, пригрозить Гастону:

— Мы тебя ещё накроем, кореш!

Гастон подобрал с полу два листочка. На одном красовалась ФРАЗА. На другом — грубо напечатанные на ротаторе слова: «Ордер на обыск», две неразборчивые подписи, скрепленные двумя расплывшимися печатями. Это были лжеполицейские, псевдоордер, фальшобыск, да и сейф был поддельным, поскольку в нем не оказалось того, что всегда до этого было.

Гастон вытер пот со лба, рухнул в кресло и положил трубку телефона на место. Его окутала тайна, словно его накрыли непроницаемой пластиковой сумкой.

Каким колдовским образом черная записная книжка и списки были заменены этим огрызком бумаги с нелепо звучащими, но спасительными словами? Кто мог совершить подмену?

Гастон перебрал всех друзей, родственников, просто знакомых. Никогда, ни перед кем он не открывал дверцу этого сейфа. Ни разу не забыл смешать комбинацию шифра. Никогда не расставался с ключом. Более того, он прекрасно помнил, что третьего дня положил туда записную книжку и списки, а не эту бумажку, написанную, кстати, не его почерком!

— Вот это да! — вымолвил он. — Ну и дела!

Но эти слова лишь весьма относительно подбодрили его: он отсутствующим взглядом посмотрел на свои руки, лежавшие на столе красного дерева. Пальцы заметно дрожали.

Гастон попытался дозвониться до Филиппа, но нигде его не застал. Тогда он обхватил руками голову, причитая:

— Ну куда же подевались документы? Куда же они делись?

Вспотев и дрожа от возбуждения, Ги Тайней продолжал свою неспешную работу могильщика в мирном саду загородкой виллы. Рядом с уже достаточно глубокой ямой выросла горка свежевыкопанной земли. Лопата отягощала натруженные руки молодого человека, но он продолжал идти к цели с похвальным упорством.

Наконец что — то показалось — по виду кусок бежевой ткани. Взбудораженный Ги заработал быстрее. Из — под ткани высунулась скрюченная рука.

«Я так и думал. Они убили её. Он убил её, мерзавец!

Бедная Жильда!»

Он спустился в яму и руками расчистил землю вокруг трупа. Ошарашенный, он в течение нескольких секунд рассматривал это бледное, перепачканное в земле лицо, сведенные в усмешке губы и особенно череп, ужасный, чудовищный череп с отпечатавшимся на нем циферблатом часов. Жутким циферблатом, который, как ему представилось, указывал час, когда он окончательно сойдет с ума.