Лео Мале - Нестор Бюрма на острове

Я пришел в себя целый век спустя. Еще ни разу обморок не казался мне столь долгим. Вокруг меня был полный мрак. Извне доносилось замогильное завывание ветра. Моя рука сжимала какой-то предмет, он никак не мог быть пистолетом, который я держал в руке, прежде чем отключиться. Я разжал пальцы, держащие эту штуку, кое-как встал на ноги и принялся искать выключатель. Найдя его, зажег свет, тут же усиливший мою головную боль.

Я немного постоял, качаясь на ватных ногах и думая, смогут ли они вообще меня носить в ближайшее время. Одновременно я разглядывал жуткий кавардак, царивший в комнате, которая должна была служить библиотекой. Пол устлан книгами, зияли открытые ящики, там все перевернули вверх дном. Но самым замечательным украшением пейзажа оказался индивидуум, растянувшийся на паркете во всю свою длину.

Это был Артур.

Отныне ему не надо больше бояться своего бандита-заимодавца со всей его жестокостью и непреклонностью. Племянника мадам Шамбо убили как раз тем ножом для разрезания бумаги, который убийца, уходя, предусмотрительно сунул мне в руку.

Внезапно я почувствовал, что мне сейчас опять станет плохо, на этот раз без воздействия дубинки. И стал себя вслух уговаривать:

– Послушай, Нестор Бюрма… здесь пахнет жареным… не тот момент, чтобы заснуть…

Звук собственного голоса меня подбодрил и прибавил силы. Я спустился вниз посмотреть, как дела у охранницы усопшей. Она продолжала храпеть подле трупа № 1 в этом доме – покойной мадам Шамбо. Шум баталии, происшедшей над ее головой, нисколько не потревожил ее крепкий сон. Слишком крепкий, чтобы быть естественным. Ее безусловно усыпили. Чем и как? Этот вопрос я задам себе в другой день. Она не была мертва, а это было главное.

Спотыкаясь, я вернулся к более свежему трупу – Артуру. Мне понадобилось четверть часа, чтобы спуститься по лестнице, и примерно в два раза дольше, чтобы опять подняться наверх.

Я проверил, не осталось ли где-нибудь следов от моих окровавленных пальцев. Вроде не осталось. Став на колени перед трупом, посвятил несколько минут тому, чтобы стереть носовым платком мои отпечатки пальцев с импровизированного кинжала. Потом пошарил под мебелью в поисках своей пушки, которая вылетела у меня из рук в тот момент, когда мне врезали пресс-папье по голове. На этот раз некто использовал именно пресс-папье, а не классическую дубинку, очевидно, для того, чтобы разнообразить ассортимент оглушающих средств. Оно валялось среди прочих разбросанных вещей, там я его и оставил. Поискал свою пушку. Под мебелью было много пыли, но пистолета и след простыл.

Встав на ноги, я опять почувствовал себя как на ярмарочные качелях. Чтобы не растянуться на полу, ухватился за книжный шкаф и прислонился головой к щели, как раз между двумя томами из серии «Полицейский вестпик», еженедельник, посвященный происшествиям. Установив этот факт, я посмеялся настолько, насколько мне позволяла моя ноющая голова и вообще ситуация, в которую попал.

Я медленно приходил в себя. Слишком медленно, на мой вкус. Оставаться в этих местах было вредно для здоровья. В конце концов я почувствовал, что могу передвигаться без помощи няньки, и покинул эту ожидающую двух похорон виллу «Кактусы».

Выйдя на пустую дорогу, я собрался с мыслями и решил не возвращаться в «Рандеву рыбаков». День начинался. Хозяин и хозяйка, наверное, уже встали… Когда мои усталые глаза различили вдали (мне показалось далеко-далеко) виллу мадам Боллар, я машинально сделал шаг по направлению к ней… И тут же передумал. Слишком уж она большая мещанка, эта мадам Боллар. Молодой человек! Она не поймет. Но надо же найти выход! Кого-нибудь, кто за мной поухаживает… тихий уголок, чтобы поразмышлять и определить линию поведения. Время не терпело. Я ломал свою многострадальную голову и не находил, у кого я мог бы попросить приюта.

У какой-нибудь белокурой персоны с красивыми яркими губами.

Я вынырнул из глубин тошнотворного тумана.

– Выпейте это,– произнес кто-то нежным голосом.

Я взял чашку, которую мне протягивали, и мои пальцы коснулись других – элегантных и прохладных. Я поднял глаза и увидел мадам Элиану Дорсет в роли благоухающей сестры милосердия в прозрачном халатике. На ней не было того бюстгальтера, который «позволял самое открытое декольте», увиденного мною во сне. На сей раз явь оказалась лучше. Она не носила бюстгальтера вообще… Я лежал на диване с перевязанной головой.