Джон Макдональд: Искатель. 1992. Выпуск №2

— Дядя Отис! — завопил я. — Смотрите, мышь!

Он повернулся, замолчав на полуслове. Действительно, в щель за плитой забилась мышка, и я не смог найти другого повода, чтобы переключить внимание дяди Отиса, прежде чем он объявил бы во всеуслышание о том, что не знает никакого Франклина Ди Рузвельта. Еще миг, и я бы опоздал. Облегченно вздохнув, я вытер пот со лба. А дядя Отис уже крутил головой.

— Где? — вопросил он. — Не вижу я никакой мыши.

— Т… — начал я, но сжал губы. После его слов мышь, естественно, исчезла. И я сказал, что мне, похоже, померещилось. Дядя Отис что-то недовольно буркнул и прошествовал в гостиную. Мы с тетей Эдит переглянулись.

— Если бы он сказал, — прошептала тетя Эдит. — Если бы он договорил, что никакого Франклина Руз…

Она тоже не договорила. Ибо дядя Отис в коридорчике угодил ногой в дырку в линолеуме и растянулся во весь рост. Падая, он еще ударился головой об угол столика, так что, когда мы подбежали, он лежал без сознания.

Я перенес дядю Отиса в гостиную и уложил на диван. Тетя Эдит положила ему на лоб холодный компресс, дала понюхать нашатырного спирта. Наконец он открыл глаза, посмотрел на нас, не узнавая.

— Кто вы такие? Что со мной служилось?

— Отис? — воскликнула тетя Эдит. — Я — твоя сестра. Ты упал и ударился головой. Потерял сознание.

Глаза дяди Отиса подозрительно сощурились. — Отис? — повторил он, — Меня зовут не Отис. За кого вы меня принимаете?

— Но ты Отис! - заверещала тетя Эдит. — Отис Моркс, мой брат, и живешь в Хиллпорте, штат Вермонт. И жил здесь всю жизнь…

Дядя Отис выпятил нижнюю губу.

— Никакой я не Отис Моркс. Меня зовут Юстас Лингхэм. Я из Кливленда, штат Огайо, продаю сельскохозяйственную технику. Вам, мисс или миссис, я не брат. И первый раз вижу вас обоих. У меня болит голова, и я устал от досужих разговоров. Пойду пройдусь по свежему воздуху. Может, и голова перестанет болеть.

Тетя Эдит не стала его останавливать, и дядюшка Отис, решительно промаршировав к двери, скрылся за ней. А тетя Эдит, прильнув к окну, доложила, что он стоит на ступеньках крыльца и смотрит на звезды.

— Опять то же самое, — запричитала она. — Полная потеря памяти. Как двадцать лет назад, когда он упал с лошади и целую неделю твердил всем, что он — Юстас Лингхэм из Кливленда…

О, Марчисон, теперь-то мы должны вызвать доктора. Но, если доктор узнает о всех этих статуях, амбарах, холмах, то упечет его в психушку. Только Отис-то скажет, что никаких психушек не существует. И тогда…

Как бы то ни было, что-то надо делать, — резонно заявил я. — Иначе греха не оберешься. Он наверняка вновь прочтет о Франклине Рузвельте. О нем постоянно пишут в газетах, даже в Вермонте. И нет гарантий, что ему не встретятся статья о Гватемале или Мадагаскаре.

— А еще он не в ладах с налоговым управлением, — поддакнула тетя Эдит. — Они засыпают его письмами, спрашивая почему он не платит подоходный налог. В последнем письме пообещали прислать инспектора. Но он утверждает, что нет подоходного налога, а следовательно, и сборщиков такового. Дядя Отис в них просто не верит. Так что если он придет..

Беспомощно смотрели мы друг на друга. Тетя Эдит схватила меня за руку.

— Марчисон! Быстро! Иди к нему! Нельзя оставлять его одного. Только неделю назад он решил, что нет на небе никаких звезд.

Я тут же выскочил за дверь. И встал рядом с дядей Отисом. Тот вдыхал холодный вечерний воздух и, задрав голову, смотрел, на звезды. По выражению его лица чувствовалось, что он не верит в их существование.

— Звезды! — рявкнул он, показав в небо костлявым пальцем. — Миллионы, миллиарды, триллионы звезд, все в невообразимой дали. И каждая в сотни раз больше Солнца! Так написано в книге. А знаешь, что я на это скажу? Я скажу ха! Такие гиганты да еще так далеко. Ничего этого нет. Ты знаешь, они называют звездами то, что видят в свои телескопы. Это совсем не звезды. Никаких звезд…

— Дядя Отис! — закричал я. — Комар! И крепко хлопнул его по лбу.

Не мог не отвлечь его. Не дать докончить фразу. Вселенная, конечно, огромна. Возможно, столь огромна, что дядя Отис не смог бы уничтожить ее своим неверием. Но к чему так рисковать. Проще крикнуть и хлопнуть его по лбу.

Но я забыл про его потерю памяти. Забыл, что он считает себя Юстасом Лингхэмом из Кливленда. Поэтому, придя в себя после моего удара, дядя Отис холодно смерил меня взглядом.