Сара Парецки - Смертельный удар

Веснушки Кэролайн выступили яркими пятнышками на фоне побледневшего лица.

— Арт Юршак. Он мой отец? Я ему… дочь?

— Он всего лишь дал тебе некоторые хромосомы, дитя, но ты никоим образом не родня ему. Ты сама по себе, ты независимая личность. Понимаешь, ты не его. И не Джиаков даже. Ты наделена силой воли, честностью и, что куда больше, обладаешь чувством собственного достоинства. Никакие из этих качеств не имеют отношения к Арту Юршаку.

— Я — Арт Юршак. — Она издала истерический смешок. — Все эти годы я думала, что маму сделал беременной твой отец. Считала, что именно поэтому твоя мать так много делала для нас. Думала, что я на самом деле твоя сестра. Теперь узнала, что у меня совсем никого нет.

Она вскочила и выбежала за дверь. Я помчалась за ней и схватила за руку, но она вырвалась и резко толкнула открытую дверь.

— Кэролайн! — Я неслась за ней по лестнице. — Это ничего не меняет! Ты всегда будешь моей сестрой, Кэролайн…

Я стояла на тротуаре в домашней футболке с длинными рукавами, беспомощно наблюдая, как она, лихорадочно взвинченная, ринулась по улице к Белмонт.

Я думала, что последний раз мне было так же плохо в тот день, после похорон моей матери, когда ее смерть неожиданно стала для меня реальностью. Я пыталась дозвониться до Кэролайн и в ПВЮЧ, и домой. Луиза и секретарша обещали передать, что я звонила, но, где бы ни находилась Кэролайн, она не хотела говорить со мной. Тысячу раз или около того я решалась позвонить Мак-Гоннигалу и попросить полицию последить за ней… Но что они могли поделать с одной из обезумевших горожанок?

Около четырех я забрала Пеппи у мистера Контрераса, и мы отправились к озеру. Я вышла не для пробежки, хотя ей определенно не хватало разминки. Я не нуждалась в ее бессловесной любви и преданности и в открытом пространстве неба и воды, чтобы успокоить свою душу. Не приходилось сомневаться, что Гумбольдт не сдастся, хотя и остался один. Но прежде он имел какую-то поддержку от людей Дрезберга, поэтому я держала руку на «смит-и-вессон», лежавшем в кармане куртки.

Левой рукой я бросала палки собаке. Она не ленилась, как бы далеко они ни отлетали, а приносила их, демонстрируя свою хорошую форму. Растратив некоторое количество своей избыточной энергии, Пеппи унялась, и мы долго сидели, глядя на воду, а я все еще держала правую руку на рукоятке револьвера.

Какой-то частью своего мозга я понимала, что должна придумать способ и перехватить инициативу у Гумбольдта, ибо не могу ходить всю оставшуюся жизнь, держа руку в кармане. Я могла пойти к Рону Каппельману и затеять с ним перепалку, чтобы выяснить, как много он разузнал для Юршака о моем расследовании. Возможно, он даже знал, как добраться до Гумбольдта.

Но все планы казались настолько несбыточными, что веки мои отяжелели, а мозг затуманился, утомленный размышлениями. Даже мысль о том, чтобы встать и пойти к машине, требовала больших сил, чем у меня оставалось. Я могла просидеть так, глядя на волны, до весны, если бы Пеппи не проголодалась и не начала толкать меня под руку носом.

— Ты ни при чем, — успокоила я ее. — Золотистые охотничьи собаки не виноваты в выходках своих соседей. Они не обязаны заботиться о них до самой смерти.

Пеппи радостно согласилась со мной, высунув язык. Что бы я ни говорила, все было прекрасно, пока сопровождалось действиями. Мы пошли обратно к автомобилю… или я пошла, а Пеппи, ликуя, пританцовывала вокруг меня, описывая круги и не будучи уверена, что я не заблужусь и не впаду в ступор.

Как только мы вернулись домой, появился мистер Контрерас, неся чистое белье и полотенца Лотти. Я поблагодарила его, но тут же заявила, что хочу побыть одна.

— Я также хотел бы оставить собаку на некоторое время, хорошо?

— Да, конечно, куколка, конечно. Как скажете. Ей не хватает ваших пробежек, это определенно, поэтому, вероятно, она будет рада остаться с вами, чтобы убедиться, что вы не забыли ее.

Вернувшись домой, я снова позвонила Кэролайн, но или было еще рано, или она все еще не хотела говорить со мной. Удрученная, я села за пианино и подобрала арию «Чио-Чио-сан». Это была любимая ария Габриелы, и сегодня она, как никогда, соответствовала моему печальному меланхоличному настроению. Я наиграла ее, а потом пропела, почувствовав, как слезы скорби жгут мои веки.

Когда зазвонил телефон, я сильно вздрогнула, хотя была уверена, что это звонит Кэролайн, пожелавшая наконец поговорить со мной.