Фруде Грюттен - Плывущий медведь

— Ты можешь последить ночью? — не глядя на меня, спросил мальчуган.

Таким тоном, будто ответ он знал. Так, будто опросил уже всех в Одде и теперь ждет очередного отказа. На нем была футболка бразильской сборной с надписью «RONALDO» на спине.

— Ночью мне надо спать, — объяснил мальчуган. — А кто-то должен последить. Иначе не получится. Мне не разрешают гулять ночью.

Я ответил, что мне тоже не разрешают гулять ночью.

Мальчуган не улыбнулся в ответ. У него было неулыбчивое лицо.

— Сегодня ночью одного уже заклевали, — сказал он. — Осталось пять.

— А сколько их было?

— Семь или шесть.

Я повернулся к заливу, где кругами плавала мама-утка, пытаясь вывести своих детишек на берег. Я насчитал пятерых. На одном из булыжников красным было намалевано: «Не ешьте утят. Вас заберет полиция».

— Ты можешь последить ночью? — повторил мальчишка. — Сегодня ночью сунулся из дома — а на меня накричали.

— Мне нужно иногда спать. Как ты считаешь? — спросил я.

— Ведь лето же, — ответил он.

Гидроплан с жужжанием сел на воду. Из правого люка показался Мартинсен и приготовился спрыгнуть на землю. Я готов был поверить, что это он вел самолет всю дорогу от Бергена до Одды. Это в его духе. К тому же у него есть летное свидетельство и редкий дар убеждать других.

— Сколько тебе лет, «Рональдо»? — поинтересовался я.

— Скоро девять, — ответил мальчишка.

— Отличный возраст, — сказал я.

Впервые он посмотрел на меня.

— Ты можешь последить ночью? — в третий раз спросил он.

— Ведь лето же, — ответил я.

Мартинсен уже стоял на берегу. Он был в солнечных очках, белой рубашке и шортах цвета хаки. На обоих плечах висело по сумке. Поздоровавшись, я подумал, что надо бы его расспросить о поездке или, может, о его фотографиях из Газы. В эти выходные выходит его статья — Мартинсену даже довелось начеркать ее лично. Он расписал, как израильские солдаты встретили его пластиковыми пулями. Ненавижу, когда фотографы пишут сами.

— Позвони заведующей, — сказал Мартинсен, поигрывая мобильником. — Она мне три раза писала, чтобы ты ей перезвонил.

Я положил сумки на заднее сиденье «вольво» и предложил поехать в отель. Но Мартинсен сказал, что сначала должен ознакомиться с общим видом. Я подумал, что тут-то как раз ничего сложного. Можно глубоко вдохнуть, развернуться на триста шестьдесят градусов и выдохнуть — и считай, что с общим видом ты уже ознакомился.

— Труп у нас есть? — спросил Мартинсен.

— Пока нет, — ответил я. — Его ищут в реке.

— Тогда едем туда.

Я опустил стекло и включил зажигание. На берегу залива показался старик с хлебом для уток. Чайки сделали круг над «Макдоналдсом» и полетели обратно к воде. Уезжая со стоянки, я видел, как «Рональдо» встал на мосту и взял в руку камень.

Тропинка привела к заводской ограде. Здесь течение было поспокойней. Горное буйство реки Опо тут сменялось смирением, пресная вода смешивалась с соленой и без дальнейших протестов впадала во фьорд.

В доме на другом берегу женщина мыла окно. Теперь в этом был смысл. В конце апреля работа химического комбината в Одде приостановилась, копоть перестала окутывать город, замерли краны на пристани, остановилась подвесная дорога, и вагончики замерли в воздухе пунктирной линией от гавани до Нюланна. Как будто кто-то пришел в Одду, поднял палец к губам и прошептал: «Тсссс!»

Полицейские оцепления не давали нам подойти к устью ближе чем на сто метров. По обеим сторонам реки работали поисковые группы. Туда-сюда сновали резиновые лодки. При ярких лучах солнца это все напоминало выезд на рыбалку. Отличный денек, чтобы выехать во фьорд порыбачить.

— Но ведь этот парень всплывет? — спросил Мартинсен. — Трупы же всегда всплывают?

Я не знал, что ему ответить. Где-то я слыхал, что одного утопленника подводным течением отнесло до самого Моге — а это на целую милю ниже по фьорду. А другого нашли только через несколько месяцев, когда от него остался один скелет.

Мартинсен сфотографировал реку с тропинки, но сказал, что нужен другой угол. С фотокамерой на плече он направился к ветхому мостику. На заводских воротах висела ржавая колючая проволока. Тут же имелась табличка: «Высокое напряжение — опасно для жизни!» Честно говоря, я не понимал, где тут опасность. По-моему, куда опасней было навернуться с моста в реку. Такое могло случиться где угодно и когда угодно: земля исчезнет из-под ног, а небо упадет на голову.

Следом за Мартинсеном через ворота стал перелезать я. Спускаясь, я левой рукой зацепился о проволоку. Некоторое время я стоял и смотрел на ладонь. Хотя царапина оказалась глубокой, крови поначалу не было. Но потом она потекла ручьем. Мартинсен элегантно перемахнул через забор, а меня, конечно, угораздило разодрать руку — иначе и быть не могло.