Саймон Керник: Для смерти день не выбирают

— Ты, наверное, думал, что его интересовали только дети? — продолжала Эмма. — Да, конечно, детишек он предпочитал всему остальному. Но, должна сказать, когда-то он был женат. На моей матери. Только вот она погибла в автомобильной аварии. Говорили, что это был несчастный случай, но я так не думаю. Полагаю, без его участия не обошлось. — Держа меня на мушке, она прошла мимо тела и, подойдя к двери, заглянула в кухню. — Так, папочка? Ты убил мамочку, чтобы заполучить меня, верно? Потому что ты — мерзкий, гадкий извращенец. — В голосе ее вместе с понятной горечью прозвучало что-то еще, может быть, торжество победителя, утвердившего наконец свою власть.

— Помоги мне, милая, — простонал Тадеуш. — Пожалуйста, вызови «скорую».

Будто не слыша его, Эмма повернулась ко мне. Милой и приятной ее сейчас не назвал бы, пожалуй, никто. Я видел злобное, порочное лицо.

— Знаешь, он начал трахать меня, когда мне едва исполнилось восемь лет. Восемь! Вот так-то. И каждый раз после этого делал мне какой-нибудь дорогой подарок. Украшение или редкую старинную куклу. Однажды, когда я вела себя особенно хорошо, даже купил миниатюрный «астон-мартин», чтобы я разъезжала на нем по саду. Не веришь? Скажешь, так не бывает?

Я промолчал. Честно говоря, я и не знал, что тут можно сказать.

— А потом, когда мне было уже шестнадцать и когда все эти подарки просто девать было некуда, все закончилось. Раз — и нет. Как отрезало. Я стала слишком стара для него. Подарки, конечно, продолжал дарить и вообще заботился, чтобы у его любимой доченьки было все, чего душе угодно, но секс прекратился. Я стала, как говорится, «порченым товаром». И, что самое обидное, никаких объяснений. Ни слова. Как будто ничего и не случилось. Дрянь. — Она произнесла последнее слово с такой ненавистью, будто обращалась ко всем мужчинам.

— Эмма, пожалуйста, — снова подал голос Тадеуш, — прикончи его и вызови «скорую».

Она пропустила его призыв мимо ушей.

— Чего мой папочка не понимает, так это того, что теперь он — порченый товар. Мне наплевать на него. — Здесь ее голос, однако, дрогнул, и я подумал, что, может быть, он еще значит для нее гораздо больше, чем она готова признать. — Если я с ним и разговариваю, то только потому, что у него есть то, что мне нужно. Компания. Так что ты появился как нельзя кстати. Подумай сам. Деннис Милн — беглый преступник, безжалостный убийца — врывается в загородный дом главы фирмы, убивает Эрика Тадеуша и охранника, но погибает от руки дочери хозяина, получив пулю из собственного пистолета.

— Тебе никто не поверит, — сказал я, понимая, что ее версия прозвучит вполне убедительно для полиции.

— Поверят, можешь не сомневаться. Твою ДНК обнаружат на месте убийства Саймона Баррона, на его одежде. И еще волосы. Я срезала прядку в ту ночь, когда ты спал. Их найдут, если уже не нашли, в доме, где прошлым вечером убиты четыре человека. Я дам показания, что Баррон получил доказательства твоей причастности к убийству Малика и Хана. Ты расправился с Барроном и пытался добраться до меня.

Я с усилием сглотнул. Да, Эмма прекрасно все разыграла.

— А мотив?

— Мотив? Да кто же скажет, что творится в больном мозгу маньяка? — Она пренебрежительно пожала плечами.

Наблюдая за ней, я пришел к выводу, что Эмма говорит правду, что все так и есть — и с ДНК, и с волосами. С самого начала она казалась мне немного неестественной, чересчур увлеченной, чересчур рисковой. Были и кое-какие нестыковки — слишком много денег, невнятная семейная история, упорные попытки направить мое внимание на Николаса Тиндалла, — но я не хотел их замечать, не хотел подозревать создание столь милое и приятное. Женщину, с которой спал. Вспомнился приют и Карла Грэхем. Я и раньше допускал эту ошибку.

— Так это ты убила Саймона Баррона?

— Слишком уж близко он подобрался, — равнодушно ответила Эмма, пожимая плечами. Похоже, она потеряла интерес к теме. Разговор подошел к концу.

Но я еще попытался выиграть время.

— Не понимаю. Если ты такая богатая наследница, зачем работать репортером в какой-то мелкой газете?

— После убийства Малика и Хана полиция бросила большие силы на расследование, и нам нужен был человек, который имел бы доступ к информации, а я всегда хорошо писала. Устроиться оказалось совсем не трудно — дали кому надо в лапу, и я получила работу в «Эхе». С деньгами все можно устроить.

Мне вспомнился первый звонок в редакцию.

— Теперь понятно, почему парень, с которым я разговаривал по телефону, так тебя невзлюбил.