Росс Макдональд - Смерть на выбор

— Боже правый! Может быть, вызвать полицию?

— Не стоит вмешивать ее в это дело.

— Тогда врача? Ведь вам надо оказать первую помощь. Кто это был, грабитель?

На затылке у меня вспухла огромная шишка.

— Не берите в голову. Все в порядке. Идите своей дорогой и забудьте об этом.

— Кто бы вы ни были, вы не очень-то вежливы. — Это была капризная, избалованная девчонка, постаревшая лет на двадцать. — Я ведь и в самом деле могу уйти и бросить вас на произвол судьбы.

— Это я как-нибудь переживу. Впрочем, одну секунду. Скажите, как вы сюда попали? — На дороге не было видно машины.

— Ехала мимо и увидела вас лежащим здесь. Сначала я не хотела возвращаться, а потом решила, что надо. Оставила машину ярдах в двухстах отсюда и вернулась пешком. Теперь, конечно, жалею.

Последнее она сказала не всерьез. Избалованная или нет, но она мне чем-то нравилась. Наверное, голосом — в нем были теплота и мягкость довоенных времен.

— Я не хотел вас обидеть, — пробормотал я.

— Ничего. Я все понимаю. Вы, наверное, очень неважно себя чувствуете, бедняжка. — Кажется, я ее разжалобил.

Я оглянулся на дверь. Она была заперта. Я покрутил ручку, но безрезультатно.

— Я уже стучала, никто не отвечает, — сказала женщина. — Вы потеряли ключ, да?

Похоже, она думала, что я живу здесь, и я не стал ее разубеждать.

— Мне уже лучше, — сказал я. — Я могу войти с черного хода. Спокойной ночи и спасибо за все.

— Не за что, — ответила она, однако уходить ей не хотелось.

В нерешительности она осталась стоять на веранде, а я пошел вокруг дома. «Паккард» Тарантини исчез. Света ни в одном из окон не было. Дверь черного хода оказалась заперта, но в ней был стеклянный квадрат в половину высоты. Я снял туфель и проломил в стекле дыру. Я был уверен, что Тарантини уехал. Иначе он не оставил бы меня лежать на пороге дома.

Просунув руку в отверстие, я повернул ручку и вошел на кухню. Надеясь, что, увидев в доме свет, женщина уедет, я повернул выключатель. Ослепленный блеском металла, фарфора и белых стен, я зажмурил глаза. Чего там только не было: машина для мойки посуды, мусоросборник, электроплита и даже большая морозильная камера рядом с холодильником. В холодильнике я нашел молоко, масло, кусок ветчины и пучок салата, однако морозильник был пуст. Очевидно, Тарантини не собирался здесь задерживаться.

Пройдя через маленькую столовую в гостиную, я нашел настольную лампу и зажег ее. Желтовато-матовый свет озарил пару туго набитых кресел и такую же кушетку, радиоприемник в дубовом футляре, коричневый грубошерстный ковер на полу, небольшой, выложенный кирпичом камин. Комната была настолько похожа на тысячи других, точно сошла с конвейера. В ней не было ничего, что могло помочь протянуть ниточку к жившим здесь людям, кроме разве смятого экземпляра «Скакового бюллетеня» на одном из кресел. Даже пепельницы были пусты.

В спальне тоже не оказалось ничего примечательного. Две одинаковые кровати из недорогого магазина, одна разобрана, туалетный столик и комод, в ящиках которого — опять-таки ничего. Единственным следом Галли была кучка рассыпанной пудры для загара на туалетном столике. Следов Тарантини вообще не осталось, если не считать шишки у меня на затылке.

Возвращаясь в гостиную, я услышал осторожный стук в переднюю дверь. Я прошел в холл и открыл. На пороге стояла моя благодетельница.

— Что вы хотите? — спросил я.

— Ничего особенного. Просто подумала, может быть, вы еще не совсем оправились и вам будет трудно тут одному.

Она явно переигрывала роль милосердной самаритянки.

Я зажег лампочку над входом и пристально посмотрел ей в лицо. Лицо было ничего, хотя кто-то, возможно, мог назвать его плосковатым. Зато у нее был красивый добрый рот с полными чувственными губами. В больших голубых глазах таилась память о недавних огорчениях; веки были припухшими. Она производила впечатление мягкой и добродушной женщины, внезапно столкнувшейся с чьей-то жестокостью. Ее тщательно завитые волосы были рыжего цвета, чересчур яркий оттенок которого наводил на мысль о краске. Черно-бурая лиса у нее на шее стоила немалых денег.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила она. — У меня что, сажа на носу?

— Пытаюсь понять, отчего вы так настойчивы.

Она могла бы обидеться, но вместо этого решила улыбнуться. Улыбалась она, как и говорила, тоже немного старомодно, забавно морща нос.

— Знаете, я ведь не каждую ночь натыкаюсь на лежащих без сознания мужчин.