Деннис Лихэйн - Глоток перед битвой

— Здорово! — сказал он, когда мы подошли к нему, и выдул очередной пузырь. Кладезь красноречия этот наш Бубба.

— Здорово! — сказала Энджи густым баритоном, под стать его голосу. Она обняла его за талию, прижалась к нему и вдруг взвизгнула: — Боже мой, Бубба! Что это у тебя там — русский автомат? Или ты так рад нашей встрече?

Бубба густо покраснел, и на его массивное, грубо вытесанное лицо выплыла застенчивая улыбочка — этакий второклассник, который, несмотря на свой херувимский вид, втихаря засыпает карбид в унитазы.

— Кензи, убери ее, — сказал он.

Энджи приподнялась на цыпочках и легонько укусила его за ухо:

— Бубба, мне нужен такой мужчина, как ты.

Он хихикнул. Вы подумайте — психопат размером с бегемота и с ярко выраженными антисоциальными установками хихикает и мягко отстраняет от себя Энджи. В этот момент он походил на Трусливого Льва из известной сказки, и я ждал, что он вот-вот замурлычет. Но он сказал человечьим голосом:

— Да ведь так и ухо откусить можно, — и посмотрел на нее: не обиделась ли?

Энджи, заметив, что он с трудом подавляет возникшее желание, захихикала, прикрывая рот ладошкой.

Бубба и есть Бубба. Такой вот любвеобильный социопат.

По пути на стоянку я сказал:

— Бубба, ты сможешь в ближайшее время не отлучаться надолго? Надо бы подстраховать нас, простых смертных.

— О чем речь, Патрик. Я вас не брошу. Куда вы, туда и я. — Он развернулся и ласково хлопнул меня по плечу, которое онемело минут на десять, если не больше. И все же это не сравнить с тем, как бьет Бубба во гневе. Несколько лет назад, когда единственный раз за все время нашего знакомства у меня хватило глупости не согласиться с ним, я такой удар получил и целую неделю не мог избавиться от звона в ушах.

Мы нашли нашу машину, влезли, расселись. Когда мы выезжали из ворот, Бубба спросил:

— Значит, мы решили выкинуть эту шпану в их родную Африку? Или как?

— Видишь ли, Бубба... — начала было Энджи.

Но я-то знал, что читать Буббе лекции по расовым проблемам — пустая трата времени, и потому сказал лишь:

— Это не понадобится.

— Вот черт! — выругался Бубба и откинулся на спинку сиденья.

Бедняга. Автомат взведен, а бить пока не в кого.

Мы высадили Буббу у детской площадки, рядом с его жилищем. Он поднялся по бетонным ступенькам, прошел через лабиринт, сваренный из железных труб, и поплелся домой, обходя всякие там шведские стенки и катальные горки. Пнул попавшуюся под ноги пивную бутылку. Он шел сгорбившись, вобрав голову в плечи. Попалась под ноги другая бутылка, он поддал ногой и ее — так, что она пролетела над столиком, предназначенным для пирушки на свежем воздухе. Бутылка впилилась в бетонный забор и разлетелась вдребезги. Торчавшие у стола панки разом отвернулись, чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом. Но он их даже не заметил. Не останавливаясь, Бубба шел к концу забора, где в дальнем углу бетонной стенки зияла дыра с аккуратно отогнутой арматурой. Буббе дыра эта была хорошо знакома. Протиснувшись сквозь нее, он оказался на пустыре, а продравшись сквозь заросли бурьяна, исчез за углом заброшенного завода. Этот завод и был его домом.

Там, на третьем этаже находилась его спальня — голый матрац, лежащий прямо на полу посредине комнаты, несколько ящиков виски «Джек Дэниэлс» и стереомагнитофон, день и ночь гонявший записи группы «Аэросмит». Второй этаж Бубба приспособил под арсенал, здесь же он держал пару питбулей по кличке Белкер и Сержант Эстерхаус. Передний двор охранял ротвейлер Стив. На тот случай, если всего этого и с самим Буббой в придачу окажется недостаточным для отпугивания представителей властей или нахалов, имеющих обыкновение без разрешения разгуливать по чужому участку, почти все помещение было заминировано, а проходы известны лишь хозяину. Однажды некий самоубийца вздумал заставить Буббу под дулом пистолета выдать эти схроны. Целый год потом этого типа по кусочкам собирали по всему городу.

— Если бы Бубба родился не в наше время, а, скажем так, в бронзовом веке, жил бы он припеваючи, — сказала Энджи.

Я посмотрел на зияющую дыру в заборе и сказал:

— По крайней мере, в те времена он обрел бы ту, которая оценила бы его чувствительную натуру.

Мы подъехали к колокольне, поднялись в офис и стали гадать, где бы Дженна могла устроить тайник.

— Помнишь ту комнату в баре, на втором этаже?

Я покачал головой:

— Если бы она и спрятала там бумаги, то ни за что бы не оставила после того, как мы явились за ней. Нет, бар место ненадежное.