Рик Риордан - Кроваво-красная текила

Пока Дэн говорил, лицо Лилиан несколько раз меняло выражение. Оно было сосредоточенным и встревоженным, как у жонглера, подбрасывающего новый нож каждые пятнадцать секунд. Лилиан все силы тратила, чтобы сохранить контроль над процессом, все остальное уже значения не имело.

— Я не знаю, с чего начать свои извинения, — наконец сказала она.

Дэн покачал головой.

— Может быть, начать следует мне. Я должен вам рассказать, что сегодня утром ко мне приходил окружной прокурор. Я намерен сотрудничать с властями.

Лицо Лилиан оставалось сосредоточенным — она поменяла внутренний ритм, — в воздухе появился новый нож.

— Ты принял правильное решение.

— Я должен попытаться спасти хотя бы часть компании, — объяснил Дэн. — Если я сумею добиться результата, заключив сделку…

— Все правильно, Дэн.

Лилиан сказала это убежденно, словно радовалась принятому им решению. С той же убежденностью она говорила, что не станет подавать в суд на тех, кто ее похитил, и давать показания против родителей. Она даже помогла матери найти хорошего адвоката.

Наверное, Дэн спрашивал себя о том же, что и я. Лилиан быстро оглядела нас обоих, мне показалось, что она услышала не произнесенные нами вопросы, и поджала губы. Когда она вновь заговорила, то обращалась к бутылочке для внутривенных инъекций.

— У меня было десять лет, — сказала она. — Первые два или три года я разрывалась на части из-за смены настроений и истерик — не знала, презирать родителей, которые поставили меня в такое положение, или ненавидеть за то, что они оказались не настолько хорошими людьми, как мне казалось, чувствовать вину из-за того, что я все еще их любила, или бояться — ведь мой отец оказался чудовищем. Бо… — Тут она замолчала, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки.

— На самом деле тогда Бо мне очень помог. Я сумела построить стены. Чтобы не сойти с ума, мне пришлось научиться одновременно любить родителей и презирать их. — Она бросила на меня быстрый взгляд. — Ты меня понимаешь, Трес? В течение многих лет я мысленно была их защитником и прокурором. Постепенно внутренние противоречия исчезли. Я знала, что они виновны; я рада, что их будут судить. Но я испытываю огромное облегчение из-за того, что отныне это будет делать кто-то другой. Теперь я могу обрести целостность, ведь одна моя половина уже давно их простила.

Глаза Дэна начали закрываться, морфий вступил в свои права.

— А я даже думать не могу о прощении. — Его голос стал на удивление приятным, точно музыка Вивальди, сопровождавшая наш разговор.

— Ты будешь давать показания не только против Кембриджей, но и против своей матери, — сказал я. — Ты ей об этом сказал?

— Я отказываюсь ее видеть, — ответил он. — Я знаю, что теперь я сумею ей противостоять. Но дело в том…

— Ты не уверен, что хочешь это проверить прямо сейчас.

Дэн немного смутился.

— Мои отношения с матерью не менялись в течение двадцати восьми лет, Трес. Мне будет совсем не просто создать новую схему. Если я не справлюсь… Тогда какая-то часть меня будет считать, что все было напрасно. — Он с нежностью посмотрел на свою забинтованную руку, словно на постели рядом с ним спала его любимая собачка. — Как забавно, мне давно следовало попросить, чтобы кто-нибудь в меня выстрелил.

Дэн улыбнулся. Он смело посмеивался над собой, но в его голосе я уловил не совсем понятные мне интонации. Я даже не уверен, что сам Дэн осознавал, что это — страх, горечь, неуверенность, презрение. Я знал, что пройдет время, и реальность вступит в свои права.

— Наверное, тебе пора немного отдохнуть, — сказал я.

Дэн кивнул.

— Хорошо.

Лилиан положила руку ему на плечо, немного помедлила, наклонилась и поцеловала в лоб. Она выпрямилась так быстро, что жемчужное ожерелье едва не зацепилось за подбородок Дэна.

— Мне очень жаль, Дэн, — сказала она. — Очень жаль, что все так вышло. До тех пор пока ты не рассказал мне про фотографии, я ничего не знала и не понимала, почему наши родители так настаивали на том, чтобы мы с тобой встречались. Я все тебе испортила.

Дэн прикрыл глаза, словно пытался понять, какой именно инструмент симфонического оркестра играет сейчас. Довольно приятная задача, но она требовала от него полной концентрации.

— Тебе не в чем извиняться, — сказал он.

Лилиан убрала прядь рыжих волос за ухо, я обратил внимание на красный лак у нее на ногтях и попытался вспомнить, красила ли она ногти раньше.