Харлан Кобен - Скованные одной цепью

Майрон вышел из туалета. У двери его ждала с протянутой вверх рукой Эсперанса. Майрон выложил двадцатидолларовую купюру.

— Судя по всему, мочевой пузырь ты не опорожнил.

— В дамской комнате то же самое?

— Зачем тебе знать?

— Ладно, что дальше?

Эсперанса мотнула подбородком в сторону пробиравшегося к ним мужчины с гладко зачесанными назад волосами. Наверняка, подумал Майрон, заполняя при поступлении на работу анкету, он в графе «Фамилия» проставил что-то вроде «Хлам», а в графе «Имя» — «Евро». Майрон проследил взглядом, не остается ли за этим типом слизь на полу.

Евро обнажил в улыбке острые, как у хорька, зубы.

— Привет, любовь моя.

— Антон! — Эсперанса протянула ему руку для поцелуя, пожалуй, с чуть большей готовностью, чем следовало. Майрону стало страшно, как бы этот хорек не прокусил ей руку до кости.

— Ты все так же неотразима.

Он говорил с забавным акцентом, то ли венгерским, то ли арабским, словно специально отрепетировал его для какого-нибудь скетча. Антон был небрит, и щетина у него на щеках выглядела довольно некрасиво. Он носил солнцезащитные очки, хотя здесь и так было темно, как в пещере.

— Это Антон, — представила его Эсперанса. — Говорит, Лекс на раздаче бутылок.

— Ах вот как, — откликнулся Майрон, понятия не имея, что означает эта «раздача бутылок».

— Сюда, — кивнул Антон.

Они погрузились в море колышущихся тел. Эсперанса прокладывала ему путь. Майрон испытывал нечто сродни удовольствию, когда к нему кто-то поворачивался. А пока они шли сквозь толпу, некоторые женщины остановили-таки и задержали взгляды на Майроне — правда, таких было меньше, чем, год, два, пять лет назад. Он чувствовал себя как стареющий бейсболист, которому нужен именно такой радар, подсказывающий, что брошенный им мяч летит уже не с прежней скоростью. А может, женщины просто мгновенно определяли, что Майрон помолвлен, что красотка Тереза Коллинз уже унесла этот товар с рынка и теперь при виде его можно только облизываться.

Да, подумал Майрон, должно быть, так и есть.

Антон открыл ключом дверь в другую комнату — да что там в комнату, похоже, в другую эру. Если клуб как таковой был оформлен в стиле модерн — острые углы и закругленные поверхности, — то вип-зал напоминал бордель колониальных времен: бархатные диваны красного дерева, хрустальные люстры, лепнина на потолке, настенные канделябры с зажженными свечами. В зале была такая же, как в туалете, стеклянная стена, сквозь которую открывался вид в зал, где танцевали девицы, — может, кого-нибудь захочется пригласить. Пышнотелые, в стиле моделей мягкого порно, официантки носили либо корсеты тех времен, либо напоминали видом вдовушек-озорниц. Они разносили по столам бутылки с шампанским — отсюда, решил Майрон, и взялась «раздача бутылок».

— Ты что, все бутылки разглядываешь? — поинтересовалась Эсперанса.

— Ну да, похоже на то.

Эсперанса кивнула и улыбнулась официантке в черном корсете.

— Гм… Пожалуй, и я бы не прочь поучаствовать в «раздаче бутылок», если ты понимаешь, что я имею в виду.

Майрон ненадолго задумался.

— Честно говоря, нет. Ведь вы обе женщины, так? А я бутылочных ассоциаций не схватываю.

— Боже, до чего же ты все буквально понимаешь!

— Ты спросила, разглядываю ли я бутылки. К чему это?

— К тому, что тут подают шампанское «Кристалл», — сказала Эсперанса.

— Ну и что?

— Ты сколько бутылок насчитал?

— Не знаю. — Майрон осмотрелся. — Восемь, может, десять.

— Здесь они идут по восемь косых за штуку плюс чаевые.

Майрон прижал ладонь к груди, словно у него сердце останавливается. Он заметил Лекса Райдера — тот развалился на диване в окружении размалеванных красоток. Майрон протолкался к нему:

— Привет, Лекс.

Лекс склонил голову и воскликнул с преувеличенной радостью:

— Майрон, ты!

Он попытался подняться на ноги, ему это не удалось, так что Майрону пришлось протянуть руку. Лекс оперся на нее, с трудом принял вертикальное положение и со смаком, как делают слишком крепко выпившие мужчины, заключил Майрона в объятия:

— Господи, до чего же я рад тебя видеть, приятель!

Дуэт «Лошадиная сила» возник в Мельбурне — родном городе Лекса и Гэбриела — как домашний оркестрик. Название сложилось из фамилии Лекса (Райдер — наездник, значит, ездит на лошади) и фамилии Гэбриела (Уайр — сила), но с самого начала первую скрипку начал играть Гэбриел. У него был замечательный голос, он был на удивление хорош собой и обладал поистине сверхъестественной харизмой, да еще помимо всего прочего отличался тем ускользающим от любых определений, невыразимым свойством, которое превращает великих исполнителей в исполнителей легендарных.