Харлан Кобен - Скованные одной цепью

Если Болитар-старший и удивился, услышав от Майрона это имя — за последние пятнадцать с лишним лет он впервые произнес его в присутствии отца, — то ничем своего удивления не обнаружил. Он отхлебнул чаю со льдом и сделал вид, что вспоминает.

— Да, он прислал письмо по электронной почте, пожалуй, с месяц назад.

— Откуда?

— Из Перу.

— А Китти?

— Что — Китти?

— Она с ним?

— Думаю, да. — Только сейчас отец повернулся к Майрону и пристально посмотрел на него. — В чем дело-то?

— Мне кажется, вчера вечером я видел Китти в Нью-Йорке.

— Что ж, вполне возможно. — Отец откинулся на спинку шезлонга.

— Разве, окажись в наших краях, они не связались бы с тобой?

— Наверное. Я могу послать ему письмо по электронке и спросить.

— Можешь?

— Разумеется. Ты не хочешь все же сказать, в чем дело?

Майрон обрисовал ситуацию весьма уклончиво. Он разыскивал Лекса Райдера и неожиданно заметил Китти. Слушая рассказ, отец кивал, а когда Майрон закончил, сказал:

— Общаемся мы довольно редко. Иногда не один месяц проходит. Но у него все нормально. Твой брат был счастлив все это время.

— Был?

— Извини?

— Ты сказал «был». Почему не просто «счастлив»?

— Да вот несколько последних писем, — протянул отец, — они, даже не знаю, как сказать, не совсем такие, как прежде. Суше, что ли. Так, последние новости. Впрочем, не знаю, мы ведь не особенно с ним близки. Только не пойми меня неправильно. Я люблю его не меньше, чем тебя. Просто мы не слишком близки.

Он сделал еще один глоток холодного чая.

— А раньше были, — возразил Майрон.

— Да нет, по-настоящему не были. Конечно, когда он был молод, мы с матерью играли большую роль в его жизни.

— И что же изменило это положение?

— Ты винишь Китти, — улыбнулся отец.

Майрон промолчал.

— Как думаешь, у вас с Терезой будут дети? — спросил отец.

Майрон был явно не готов к столь резкой перемене темы и не знал, что ответить.

— Деликатный вопрос, — только и сказал он. Дело в том, что у Терезы больше не могло быть детей. Родителям Майрон об этом еще не говорил: хотел сначала показать ее специалистам, потому что сам не готов был примириться с таким приговором. Так или иначе, сейчас говорить об этом не время. — Пока все по-прежнему, но кто знает.

— Ладно, но все же позволь кое-что сказать тебе касательно родителей, то, о чем не говорится в разных самоучителях или журналах, где наставляют, как воспитывать детей. — Отец повернулся и наклонился поближе к Майрону. — Мы, родители, сильно преувеличиваем собственную значимость.

— Скромничаешь, — заметил Майрон.

— Ничуть. Знаю, ты считаешь нас с матерью замечательными родителями. Я рад. По-настоящему рад. Может, в твоих глазах так оно и было, только ты старался не замечать разные неприятные вещи.

— Например?

— Я не хочу копаться в собственном грязном белье. Да и не о том сейчас речь. Наверное, мы действительно были хорошими родителями. Как и большинство отцов и матерей. Большинство стараются изо всех сил, и если допускают ошибки, то именно потому, что слишком стараются. Но видишь ли, дело в том, что мы, родители, в лучшем случае, как бы это сказать, — автомеханики. Мы можем все подогнать, привести двигатель в порядок, заставить его работать, проверить масло — словом, привести машину в рабочее состояние, подготовить к езде. Но машина — это всего лишь машина. Когда ее выпускают, она уже является «ягуаром», «тойотой» или «фольксвагеном». «Тойоту» в «ягуар» не превратишь.

— «Тойоту» в «ягуар»? — поморщился Майрон.

— Ты меня понял. Да, сравнение хромает, а если подумать, то на обе ноги, потому что звучит вроде как приговор, например: «ягуар» лучше «тойоты» или какой-нибудь другой марки. Это не так. Просто это разные машины с разными потребностями. Так же и дети. Иные рождаются застенчивыми, иные бойкими, кто-то зачитывается книгами, а кто-то гоняет мяч — по-всякому бывает. И то, как мы вас воспитываем, не имеет особого к этому отношения. Конечно, мы способны привить какие-то ценности и все такое прочее, но, пытаясь изменить природу, мы обычно все только портим.

— Пытаясь превратить «тойоту» в «ягуар»? — уточнил Майрон.

— Не умничай.

Относительно недавно, перед тем как сбежать в Анголу, точно такие же идеи, хотя и в совершенно иных обстоятельствах, развивала Тереза. Состояние выше настояния, повторяла она, и ее аргументы одновременно радовали душу и смущали, но сейчас, когда напротив сидел отец, они уже не казались Майрону такими убедительными.