Картер Браун - Забавляйся сейчас... убьешь позднее

— Я переписал вам адрес, — деловито заговорил он, — но не уверен, что она по-прежнему там живет.

— Это легко проверить... Еще один вопрос, прежде чем я уйду. Антония — ваша родная дочь? Кендалл так и вскинулся:

— Какого черта вы имеете в виду? Разумеется, она моя дочь.

— Мисс Кендалл так мало на вас похожа, что мне невольно пришло в голову, уж не приемный ли она ребенок.

— Нет, Антония — копия матери, умершей, когда девочка была еще младенцем.

— Мне просто стало любопытно. — Я пожал плечами.

— Этого требует ваша работа, мистер Холман. — Он невесело улыбнулся. — Моя — тоже, и вплоть до недавнего времени я считал себя чем-то вроде эксперта. — Нервный оскал Кендалла мало напоминал улыбку. — Полагаю, в известной степени это забавно? Крупный драматург, знаток всевозможных человеческих пороков и слабостей! И кто-то в моем собственном доме, по-настоящему близкий мне человек, старательно разрабатывает план, чтобы жульнически похитить у меня огромную сумму денег, а заодно погубить репутацию и дальнейшую карьеру. Все это творилось у меня под носом, а я ничего не заметил.

— Сочиняя пьесу, вы сами создаете характеры, — напомнил я очевидное. — Вы рисуете окружение своих персонажей, их прошлое, придумываете мотивацию поступков и даже диалоги. Ну а в реальной жизни сколько людей способны устоять перед соблазном раздобыть около миллиона долларов?

— Не знаю, мистер Собеседник! — проворчал он. — А каково ваше мнение?

— Ни один! — в тон ему отозвался я. — Возможно, именно об этом вам стоит хорошенько поразмыслить нынешней бессонной ночью.

Джеки Лоррейн все еще жила в высотном здании недалеко от Стрипа, как я выяснил, приехав туда. Ее квартира была на четырнадцатом этаже, скоростной лифт в мгновение ока доставил меня на место — я едва успел нажать на кнопку. Ноги мои чуть не утонули в толстенном ковре, устилавшем коридор, пока я шел от лифта до дверей квартиры. Нажав на кнопку звонка, я услышал, как в недрах обиталища Джеки мужской голос запел: “Заниматься любовью, крошка, мне почти недосуг” — и резко замолчал. Какое-то время я отупело смотрел на звонок, затем, сочтя, что это случайное совпадение, отважился повторить попытку. Но стоило только прикоснуться к звонку — и голос вновь запел ту же песню.

«Может быть, она подвела проводок к какому-то пленному вокалисту, запертому в темном чулане, а бедняга знает, что, если откажется петь, когда электроимпульс подаст сигнал голосовым связкам, его перестанут кормить?»

Дверь отворилась. На пороге, деликатно позевывая, стояла томная брюнетка. Волосы рассыпались по плечам, длинная челка почти касалась бровей. Красивый овал по-кошачьи изящного личика, большой, выразительный рот... Нет, по-моему, просто позор, что в глазах такой женщины читалось твердое намерение отвергнуть любой товар, какой бы я ей ни предложил: “Нет, спасибо, мне не нужен крем!"

Сильно поношенный белый брючный костюм Джеки украшали гигантские подсолнухи, рассыпанные в самых необычных для произрастания этих цветов местах. Блуза, скрепленная на шее воротником-хомутиком, плотно облегала шикарную грудь и пышные бедра, словно нарочно созданные, чтобы спасти вас от холода в зимние ночи. Крохотные медные колокольчики тонкого браслета на обнаженной правой руке мелодично позванивали на каждом шагу.

Вид этой особы вызвал у меня вполне человеческую реакцию. Возможно, у драматурга она и могла вызвать чисто академический интерес, но я в этом сильно сомневался.

— У вас неглупый вид, — позевывая, промурлыкала она, — так скажите что-нибудь остроумное.

— О'кей. — Я дружелюбно усмехнулся. — Это не вы недавно стянули у автора одну хорошую пьесу?

Она заморгала так, что на миг верхние и нижние ресницы слились в любовном единении.

— Повторите-ка еще разок!

— Кто-то украл копию последней пьесы Рейфа Кендалла, — объяснил я. — Это произошло, когда вы гостили в его доме.

— У вас есть имя?

— Рик Холман.

— Думаю, вам лучше войти, Рик Холман. Джеки повернулась, чтобы показать мне дорогу, и я узрел совершенно голую спину, покрытую ровным загаром вплоть до того места, где колоссальный подсолнух скрывал переход из долины в расселину.

Гостиная, без особого порядка обставленная современной голландской мебелью, смахивала на миниатюрный Голливуд-Боул. Звездная ночь за окнами из зеркального стекла, безусловно, была чудом искусства, но я все же понадеялся, что хотя бы бар под мраморной доской, стоявший в углу комнаты, выполнял свое естественное предназначение.