Никита Воронов - Последняя ночь

По случаю неминуемого в бане употребления пива и кое-чего покрепче Виноградов машину оставил на стоянке. До «Петроградской» его ребята подбросили, а уж дальше добираться пришлось общественным транспортом — так что к дому Владимир Александрович подошел незадолго до полуночи.

Хмель уже почти выветрился из головы, впереди был ужин с чем-нибудь горячим и мясным, а в воскресенье — возможность валяться в постели сколько угодно.

Да, ничто, кроме классической русской парной, не в состоянии так прочистить и душу, и тело измученного цивилизацией горожанина — потому-то еженедельное посещение бани неминуемо выходит за рамки обычного гигиенического мероприятия.

— Простите, вы из этого дома?

— Да.

Виноградова обступили неожиданно и слишком профессионально, чтобы это можно было посчитать просто неприятным стечением обстоятельств.

По меньшей мере трое — все крепенькие серьезные мужички, даже отдалённо ни одежкой, ни поведением на уличных хулиганов не похожие. Такие скорее инкассаторские машины грабят, чем одиноких и небогато одетых путников.

— Владимир Александрович… Адвокат! — с радостью и облегчением заждавшегося человека подтвердил остальным тот, что оказался ближе всех.

Раздумывать было некогда.

— Й-оп! — Виноградов спружинил на полусогнутых и плечом ввинтился в грудь ближнего своего. Сумка при этом сорвалась вниз и, описав рассчитанную дугу, достигла незащищенного паха того, кто стоял справа.

Бывший майор-омоновец успел еще достать кулаком чью-то рожу, но напоролся на грамотный блок и чуть было не потерял равновесие:

— Ох-х…

Потом удары посыпались один за другим: в затылок, в висок, по печени, по позвоночнику… Это было, конечно, больно, но пока не смертельно — задача убить Владимира Александровича перед нападавшими не стояла, для квалифицированной ликвидации существуют другие, менее хлопотные способы.

Однако Виноградов по прошлому своему богатому милицейскому опыту знал, что в процессе подобных мероприятий исполнители зачастую входят в раж и легко могут чуточку перестараться.

— Н-на! — падая на истоптанный снег, Владимир Александрович неожиданно почувствовал, что больше им никто не занимается.

Тем не менее народу вокруг явно прибавилось: то, что считанные секунды назад можно было квалифицировать как торопливое избиение одиночки, каким-то непостижимым образом переросло в групповую драку.

Снизу, да еще с окровавленной физиономией, разглядеть подробности было сложно. Однако тем, кто напал на Виноградова, приходилось теперь заботиться о собственном здоровье.

Силы казались примерно равными, но сыграл свою роль фактор внезапности: трое негодяев еще отбивались, но тот, что обратился к Владимиру Александровичу по имени и отчеству, уже корчился от боли, лежа всего в полуметре от своей недавней жертвы.

Виноградов решил пока не вмешиваться в ход событий, но в одном удовольствии отказать себе не смог. Изловчившись, он врезал носком ботинка в близкий висок поверженного главаря нападавших.

Тот в последний раз дернулся и затих.

Потасовка тем временем грозила принять затяжной характер. В кино это все выглядело бы намного эффектнее, но…

— Бля!

Матово блеснул в свете окон панельной многоэтажки выбитый из чьей-то руки «Макаров» — пистолет упал на снег, но мгновенно оказался у одного из пришедших на выручку Виноградову.

Все его как-то сразу и одновременно увидели — даже в воздух стрелять не пришлось.

— Стоять! Не двигаться. — В голосе вооруженного теперь человека Владимиру Александровичу послышался непривычный акцент — . и не акцент даже, а некоторый намек на то, что русский язык не является для говорящего родным,

Под прицелом пистолета проигравшие беспрекословно позволили себя обыскать — впрочем, их победителей заинтересовали только документы и оружие.

— Быстро отсюда! Пошли… — Человек коротко повел из стороны в сторону стволом.

Повторять не пришлось — напавшие на адвоката люди подхватили с холодной земли не подающего признаков жизни предводителя и покинули поле боя.

Что касается Виноградова, то он при подобном раскладе непременно сдал бы негодяев в милицию. Но пока никто не предлагая Владимиру Александровичу воспользоваться правом голоса.

Поэтому-то ему ничего и не оставалось, кроме молчаливого наблюдения за стремительно удаляющимися за угол дома фигурами.

— Вы как? Встать можете?

Виноградов понял, что на этот раз обращаются к нему. И опять против воли отметил какие-то нехарактерные для местных жителей интонации.