Никита Воронов - Последняя ночь

— Красивая… Верно?

Вопрос показался настолько неожиданным, что Денис даже не сразу сообразил, что ответить:

Потом кивнул:

— Молодая!

— Красивая, — повторил майор. Вздохнул, подошел к кровати. — Жалко…

Помолчали. Чтобы чем-то заполнить томительную паузу, Денис в очередной раз повертел перед глазами регистрационный бланк:

— Лукашенко Олеся Ивановна. Она?

— Она самая, — подтвердила застоявшаяся уже у двери дородная женщина-администратор. — Вчера заселилась.

— Вы оформляли? — обернулся майор.

— Нет, предыдущая смена.

— А почему же тогда так уверены, что это именно Лукашенко?

— Кто же еще-то? — вроде бы искренне удивилась собеседница.

— Ну, мало ли кто мог в номере оказаться…

— Нет, что вы! У нас с этим строго.

— Строго? — хмыкнул майор. — Знаем!

Демонстративно и недвусмысленно пожав плечами, он вышел в коридор.

Денис потянулся вслед за старшим коллегой:

— Товарищ майор…

Но момент уже был упущен. Не желая выглядеть смешным, он сделал вид, что просто поплотнее прикрывает дверь в коридор.

Повернулся к администратору:

— Ладно, начнем!

— Ну зачем так? — неожиданно принялась оправдываться женщина. — Сейчас же действительно стало все очень строго — рейды постоянные, проверки паспортного режима… То участковый, то ОМОН!

— Время такое, голубушка. — Собственно, Денис не очень представлял, что ему теперь делать. И посоветоваться не с кем… — Ничего не трогали?

— Да мы же понимаем! — встрепенулась собеседница. — Конечно, все как положено.

Она покосилась в сторону кровати и зябко передернула плечами:

— Горе-то какое родителям…

Кроме них двоих в полутемном гостиничном номере находился сейчас только труп девушки лет семнадцати.

Тонкое летнее одеяло послушно повторяло очертания лежащего на спине тела — колени, бедра, плоский живот. Краешек белой материи чуть отогнулся под левой рукой, обнажив небольшую, но уже вполне сформировавшуюся грудь с темной бусинкой вытянутого соска. Тонкая шея, темно-каштановые волосы, пышным облаком разметавшиеся по подушке…

Смерть обошлась с ней достаточно деликатно. Лицо покойницы выглядело усталым, но вовсе не было обезображено агонией последних минут: носик пуговкой, кукольный подбородок, ямочки на щеках… Глаза закрыты.

Такие женщины обычно с детства и до глубокой старости считаются хорошенькими — впрочем, к той, что лежала сейчас перед Денисом, это уже отношения не имело.

Несколько неестественной казалась только холодная бледность кожи, но и это вполне объяснялось скудным электрическим освещением. Видимо, смерть наступила во сне — хорошая смерть, легкая, без мук и без боли.

— Это прямой телефон?

— Внутренний. Но если в город — через девятку.

Оперативник аккуратно, двумя пальцами взялся за краешек трубки и набрал номер:

— Алле?

— Дежурная часть. Слушаю!

— Это Нечаев… Ну, в общем, я посмотрел тут все.

— И чем порадуешь? — в хрипловатом спросонья голосе человека на другом конце линии явственно звучали настороженные нотки.

— Вроде на убийство не похоже. Следов насилия нет, обстановка не нарушена.

— Ладно. Подожди пока на телефоне, я ответственному от руководства доложу.

— Давай! — Пока тянулась пауза, оперативник еще раз неторопливо посмотрел вокруг.

Стандартный одноместный номер: телевизор, журнальный столик, кровать. На кресле сложена одежда, перекинутое через спинку платье матово поблескивает двумя рядами металлических пуговиц. Белье, колготки… Пара приготовленных с вечера туфель аккуратно выглядывает из-под свесившегося почти до пола уголка простыни.

Кроме телефонного аппарата на полированной поверхности тумбочки в изголовьи теснились: свежий дамский журнал, стаканчик с остатками воды и пара початых лекарственных упаковок с неизвестными Денису иностранными надписями.

Гравюра в пластмассовой рамке, плотные шторы на окнах, ковролин… Гостиничный уют без особых претензий.

Если повернуться к выходу в коридор, то можно увидеть пластиковые створки стенного шкафа, зеркало во весь рост и дверь в совмещенные «удобства».

Естественно, и Нечаев, и убежавший в самый неподходящий момент майор там уже побывали и не обнаружили ничего, заслуживающего внимания.

— Эй, ты где там?

— Да, слушаю.

— В общем, давай так. Оформи сам, пусть увозят на вскрытие. Потом разберемся.