Деннис Лихэйн - В ожидании дождя

— Однажды Доу устроили рождественскую вечеринку. Была метель, и гостей пришло меньше, чем ожидалось. А еды оказалось чересчур много. Я взяла кое-что себе, но тут меня застукала миссис Доу. И очень строго объяснила, что объедки надо выкинуть на помойку, на радость нищим. Я так и сделала. А в три часа ночи ко мне в спальню пришел доктор Доу. Он принес целую индейку. Швырнул ее мне на кровать и заорал, что я не имела права выбрасывать еду. Он, видите ли, вырос в нищете, и этими объедками его семья питалась бы не меньше недели.

Она затянулась сигаретой и снова смахнула с языка крошку табака.

— Он заставил меня ее съесть.

— Что-о?

Она кивнула:

— Сидел на краю кровати и впихивал в меня эту индейку. Кусок за куском. До самого рассвета.

— Но это же…

— Противозаконно. А вы представляете себе, мистер Кензи, как трудно устроиться прислугой?

Я посмотрел ей в глаза:

— Вы в этой стране нелегально? Так ведь, Шивон?

Она бросила на меня потухший хмурый взгляд, без слов говоривший о том, что если у нее еще были какие-то иллюзии, то они давно развеялись.

— Думаю, вам следует ограничить свои вопросы тем, что касается вашего дела.

Я поднял ладонь и кивнул.

— Значит, он заставил вас есть индейку из мусорного бака?

— О, он ее помыл, — сказала она с едва заметным сарказмом. — И честно предупредил меня. Сначала помыл, а потом скормил мне. — Ее грубое прыщавое лицо растянула широкая улыбка. — Да, вот такой он у нас добрый доктор, мистер Кензи.

— А эта его склонность к насилию, — спросил я после паузы, — когда-нибудь приобретала иные формы, кроме психологических?

— Нет, — сказала она. — Со мной — нет. И не думаю, что с Карен тоже. Он презирает женщин, мистер Кензи. Считает, что мы недостойны его прикосновения.

Она задумалась и энергично мотнула головой:

— Нет. Под конец мы с Карен много времени проводили вместе. Много пили, если честно. Думаю, она бы мне сказала. К своему отчиму она никаких теплых чувств не питала.

— Расскажите мне о ней.

Она закинула ногу на ногу, пыхнула сигаретой.

— Она была в ужасном состоянии, мистер Кензи. Умоляла их приютить ее хотя бы на несколько недель. Умоляла. На коленях перед матерью ползала. А та сказала: «Извини, дорогая, тебе надо научиться быть…» Ну, как же она это сказала-то? Самостоятельной. Полагаться только на себя. И все. «Тебе пора стать самостоятельной, моя милая». Карен рыдала у ее ног, а она велела мне принести чаю. Так что мы с Карен встречались, напивались, а потом шли и трахались с кем попало.

— Вы знаете, где она жила?

— В мотеле, — сказала она, вложив в это слово всю безнадежность мира. — Названия не знаю. Она говорила, что мотель расположен где-то у черта на рогах.

Я кивнул.

— Вот и все, что она мне говорила. Мотель у черта на рогах. Мне кажется… — Она посмотрела на свое колено и щелчком отбросила окурок.

— Что?

— В последние два месяца у нее внезапно появились деньги. Наличные. Я не спрашивала откуда, но…

— Но вы подозревали, что она…

— Подалась в проститутки, — закончила Шивон. — Понимаете, у нее совершенно изменилось отношение к сексу. На нее это было не похоже.

— Я одного не пойму, — сказал я. — Всего полгода назад она была совершенно другим человеком. Была…

— Сама чистота и невинность?

Я молча согласился.

— И представить себе было нельзя, что у нее в голове может появиться хоть одна грязная мысль.

— Вот именно.

— Это был ее способ приспособления. Чтобы выжить в этом сраном сумасшедшем доме, она превратилась в ангелочка. И знаете, не думаю, что для нее это было естественно. Может быть, она и мечтала стать такой, но вообще-то она только прикидывалась.

— А что там за иконостас из фотографий в вестибюле? — спросил я. — Что это за молодой парень? Он похож на младшего брата доктора. И что там за девочка?

Она вздохнула:

— Это Наоми. Их единственный общий ребенок.

— Она умерла?

Шивон кивнула:

— Давно уже. Сейчас ей было бы четырнадцать или пятнадцать. Она чуть-чуть не дожила до четырех лет.

— Отчего она умерла?

— За домом есть небольшой пруд. Зимой она выбежала на лед за мячиком… — Ее передернуло. — И провалилась.

— А кто за ней присматривал?

— Уэсли.

У меня перед глазами встала картина: маленький ребенок на тонком льду тянется за мячиком. А затем…

По всему телу прошел озноб.

— Уэсли… — повторил я. — Младший брат доктора Доу?

Она покачала головой:

— Сын. Он был вдовцом, когда познакомился с Кэрри. Вдовцом с ребенком. И она была вдовой с ребенком. Они поженились, сделали еще одного вместе. Но девочка умерла.