Сергей Гайдуков - Последняя обойма

Это была очень деловая женщина. Она одновременно набивала патронами обойму своего пистолета и обдумывала возможные варианты. Умелые ручки и умная головка. Не дай бог иметь такую женщину среди врагов. Проще сразу застрелиться.

— На всякий случай позвони своему доктору и скажи, что скоро подъедешь. — Анна вытащила из кармана куртки мобильный телефон. — Спроси, как состояние больного.

Я набрал номер, и вскоре самоуверенный баритон Матвея Александровича отрапортовал мне, что все в порядке.

— Может быть, сегодня он придет в сознание, — обнадежил доктор.

— Я подъеду через час-другой, навещу...

— Да, конечно, минутку. — В трубке стало тихо.

— Что там такое? — спросила Анна.

— Он отошел.

— Сидоров?

— Нет, доктор. Сказал «минутку» и отошел.

— Пошел по другому телефону вызывать Гиви Хромого, — предположила Анна едва ли не равнодушным голосом. Я вздрогнул. — Это просто предположение, — добавила она. — Может быть и так. Имей в виду. Кстати. — Она извлекла из внутреннего кармана куртки «люгер». — Держи. Пригодится.

— Что тебе дарят знакомые мужчины на Восьмое марта? — поинтересовался я. — Ручные пулеметы? Или бронежилеты от Юдашкина?

— Они дарят мне... — начала Анна, но тут в моем ухе снова ожил голос доброго доктора Матвея Александровича.

— Вы слушаете? — как-то возбужденно спросил он. — Так вот, ваш друг только что пришел в себя.

И он очень интересуется, где он и что с ним случилось...

— Сейчас буду, — сказал я и отключил телефон.

— Лучший способ заставить тебя немедленно приехать — это сказать, что Сидорову стало совсем плохо. Или сказать, что он пришел в себя. Первое или второе? — Анна даже не повернула голову в мою сторону.

— Второе, — признался я. — Ты думаешь, что это ловушка? Что Сидоров на самом деле уже мертв и нас поджидают люди Гиви Хромого? Или те, кто организовывал налет?

— Или те и другие вместе.

Я взял «люгер» и заткнул его за пояс.

— Разумный жест, — оценила Анна.

Что-то не было во мне душевного спокойствия в те минуты, когда я и Анна шли от больничной ограды к дверям корпуса, где заправлял делами Матвей Александрович. Что-то меня беспокоило. То ли «люгер» натирал мне живот. То ли я нервничал по поводу перспективы получить пулю в спину от затаившихся в засаде бандитов.

Я расстегнул плащ и держал ладони у пояса, чтобы успеть выхватить пистолет до того, как это действие окажется бессмысленным. Анна посмотрела на меня и неодобрительно хмыкнула.

— Со стороны может показаться, что у тебя чешется в одном месте, — заметила она. — Веди себя прилично.

— У меня чешется между лопаток, — сообщил я, озабоченно посматривая по сторонам. — Как бы не шарахнули меня в спину... Или ты скажешь, чтобы я и это не принимал близко к сердцу?

— Я просто высказала предположение. Нас может ждать засада. А может и не ждать. Всегда лучше настраиваться на худшее, а потом обмануться в ожиданиях.

Так она рассуждала. Мы шли по асфальтовой дорожке к крыльцу, вокруг располагалось то, что летом могло называться садом, а сейчас было скопищем жутковатых в своей безжизненности древесных стволов, выраставших из черной влажной грязи и простиравших корявые ветки, словно пытаясь зацепить и расцарапать что-то живое и потому враждебное. Я раздраженно отпихнул ветвь липы, брошенную порывом ветра мне в лицо. Анна не обращала на происки измерзшейся и вынужденной обнажиться природы никакого внимания.

Я вытер о ступеньки грязные подошвы ботинок и сказал не слишком уверенно:

— Ты перестраховалась, дорогая.

— Что мешает им подстерегать тебя внутри? — был ответ.

— Я-то думал, ты меня успокоишь.

— А тебе не стоит успокаиваться. Тебе стоит постоянно быть начеку, — заявила Анна и нажала кнопку звонка. Моя рука снова оказалась на уровне брючного ремня. Но я сдержался и не стал стрелять в санитара, открывшего нам дверь.

— К Матвею Александровичу, — сказал я, и эти волшебные слова дали нам возможность проникнуть в глубины корпуса.

Матвей Александрович был радушен. Он повел нас по коридору, без конца повторяя: «Как вам повезло!» — и без конца оглядываясь на Анну, которая кокетливо улыбалась доктору. Не иначе, собиралась подстроить какую-то пакость.

У дверей сидоровской палаты Матвей Александрович остановился, расплылся в широкой улыбке и распахнул перед нами дверь.

— Прошу! — гордо произнес он, и мы вошли. — Не буду вам мешать, — сказал он, адресуясь к нашим спинам. — Когда понадоблюсь, вы меня найдете...