Джеймс Чейз - Ты найдешь – я расправлюсь

Я сидел лицом к залу для приема приезжающих и увидел, как Чалмерс вышел из лифта и прошел к регистрационной стойке. Я убрал свою руку и встал.

— Здесь мистер Чалмерс.

Джун резко повернулась к подходившему Чалмерсу.

— Привет, Доусон, ты хотел меня видеть? — спросил он. — У нас мало времени.

До этого я хотел рассказать ему о пропавшей пленке и о преследовавшем меня «рено», но теперь, после разговора с Джун Чалмерс, решил немного повременить и поразмыслить над тем, что она сказала, до того как раскрывать все карты. Я почувствовал замешательство, не зная, как теперь объяснить, зачем я здесь.

Меня выручила Джун.

— Мистер Доусон принес кинокамеру Хелен, — произнесла она.

На мгновение я удивился, откуда она знает, чья это кинокамера, но, взглянув на футляр, увидел на ней инициалы Хелен. Такая находчивость Джун, помимо всего прочего, показала, что она гораздо умнее, чем это мне представлялось сначала.

Чалмерс посмотрел на камеру.

— Мне она не нужна. Мне не нужны ее вещи, — отрезал он. — Избавься от них.

Я сказал, что так и сделаю.

— Ничего не нашел на вилле?

Я поймал тревожный взгляд Джун и отрицательно покачал головой:

— Ничего полезного.

Он что-то пробурчал.

— Что ж, жду результатов. Мы должны быстро отыскать этого подонка. Я надеюсь услышать что-то к тому времени, когда вернусь в Нью-Йорк… Понимаешь?

Я сказал, что понимаю.

Он вытащил из кармана ключ от французского замка.

— Мне его дали полицейские. Это ключ от ее квартиры в Риме. Будет лучше, если ты соберешь ее вещи и продашь. Не хочу ничего получать обратно.

Я взял ключ.

— Нам пора идти, Шервин, — прервала наш разговор Джун.

Он посмотрел на свои часы на цепочке.

— Да. О'кей. Оставляю это на тебя, Доусон. Тебе надо только найти этого подонка и сообщить мне об этом.

Он кивнул мне и направился к выходу из бара в регистрационный зал. Джун бросила на меня многозначительный взгляд и последовала за ним.

Я проводил их, и они сели в «роллс-ройс».

— Я хочу знать, что ты планируешь делать, — сказал Чалмерс через открытое окошко машины. — Не стесняйся тратить деньги. Ты получишь столько, сколько будет нужно. Чем скорее ты это раскроешь, тем скорее приступишь к работе в иностранном отделе.

Я пообещал, что сделаю все возможное.

Когда «роллс-ройс» отъезжал, Джун Чалмерс взглянула на меня через заднее стекло. В ее глазах все еще было беспокойство.

Я приехал в Рим около шести часов.

В дороге я искал глазами «рено», но его не было. Оставив «линкольн» на стоянке, я поднялся по лестнице, которая вела прямо к моей квартире.

Я вошел в гостиную, сделал себе виски с содовой и набрал номер Карлотти.

Через некоторое время он снял трубку.

— Это Доусон, — сказал я. — Только что приехал.

— Да? А синьор Чалмерс вернулся в Нью-Йорк?

— Совершенно верно. Кажется, судья удовлетворен версией о несчастном случае.

— Мне об этом ничего не известно, — произнес Карлотти. — Дознание будет идти до понедельника.

— Чалмерс с ним говорил. Он также говорил с вашим начальником.

— Мне и об этом ничего не известно.

В разговоре возникла пауза, затем я продолжил:

— Вы могли бы кое-что для меня сделать. Мне нужна информация о регистрационном номере одной машины.

— Конечно. Дайте мне номер, и я вам перезвоню.

Я назвал ему номер «рено».

— Не заставлю вас долго ждать.

Я положил трубку и устроился поудобнее в кресле.

Минут через десять зазвонил телефон.

— Вы уверены, что не ошиблись с номером этой машины? — спросил Карлотти.

— Не думаю, что мог ошибиться… а что?

— Такого номера не зарегистрировано.

— Понимаю. — Я не хотел усиливать его любопытство. — Прошу прощения, лейтенант. Если подумать, то, пожалуй, я мог и ошибиться.

— У вас были какие-то причины, чтобы об этом спрашивать? Возможно, это имеет какое-то отношение к смерти синьорины Чалмерс?

Я невесело усмехнулся:

— Какой-то парень слишком близко ко мне ехал. Я подумал, что надо бы о нем узнать.

Последовала небольшая пауза, потом Карлотти сказал:

— Спрашивайте меня без колебаний, если вам будет нужна какая-нибудь помощь. Для этого я здесь и сижу.

Я поблагодарил его и повесил трубку. Дело принимало все более серьезный оборот.

Хотя попытки Джун Чалмерс убедить меня, что Шервин изменит свое отношение ко мне, если я расскажу ему правду о дочери, были небезуспешными, я понимал, что, предлагая мне прекратить расследование, она думала вовсе не обо мне, а о себе самой. Она опасалась чего-то, что, будучи предано огласке, может ей повредить.