Боб Джадд - Финикс. Трасса смерти

— Я приеду через десять минут.

— Будь осторожен, Форрест. Он тут все говорил о тебе, что ты его заложил. Думаю, он будет не очень рад тебе.

Дом, в котором жил Бобби, был расположен на склоне Верблюжьей горы. Если бы я гнал машину как безумный, проскакивал на красный и ехал по улицам на предельной скорости, я мог бы сэкономить целую минуту, а может быть, даже и две. Но в центре города было много полицейских машин, которые увязались бы за мной. Копы любят патрулировать богатые кварталы. Там обычно ничего не происходит, зато можно сорвать хорошие штрафы. Так что появление несущегося со скоростью девяносто миль старого «бьюика» возле торгового центра «Билтмор-Плаза» внесло бы немалый элемент развлечения в скучные будни полицейских. Конечно, может быть, было бы даже неплохо привести за собой к дому Бобби целый полицейский эскорт, но я сильно сомневался в том, что меня не заберут раньше. Уж коли ты с самого начала испортил отношения с хранителями общественного порядка, то потом нелегко убедить их в том, что ты законопослушный гражданин. Итак, я ехать на скорости семьдесят пять миль между светофорами, предел — восемьдесят пять. И только иногда доводил до девяноста. В одном месте красный свет зажегся, когда я был уже на середине перекрестка. К счастью, поблизости не было полицейского.

Я въехал на подъездную дорожку у дома Бобби, остановившись напротив наружного лифта. Выключил зажигание и выскочил из машины, прежде чем она полностью остановилась. Перескакивая через ступеньки лестницы, я вбежал в кабину лифта и нажал кнопку «вверх» раз сорок, прежде чем лифт наконец начал подниматься. В обычное время это было бы даже интересно — любоваться из стеклянной кабины подъемника прекрасной панорамой города, раскинувшегося внизу у склона Верблюжьей горы. До сих пор никогда не замечал, как мед леннотащится лифт, — и мысленно подстегивал его, чтобы он двигался быстрее.

Минула целая вечность, и кабина наконец остановилась. Я распахнул дверь и, перескакивая через ступеньки лестницы, выбежал на просторную террасу, а потом через открытые стеклянные двери в гостиную, где царил полный хаос.

На ковре валялись сброшенные с полок книги, у некоторых были оторваны переплеты. Кругом валялись разбитые бутылки. Торшеры были опрокинуты, абажуры растоптаны, а картины сорваны со стен. Из ванной доносились звуки льющейся из крана воды, но с этим можно было повременить. Я увидел Салли — она сидела голая на полу, опершись спиной на кушетку, на которой лежали ее голубые трусики. Рядом с ней, на ковре, был телефон со снятой трубкой. Похоже, ей было трудно сосредоточиться на чем-либо.

— Будь как дома, — сказала она. — Садись и устраивайся. — Она сделала жест рукой, приглашая меня опуститься на ковер.

— Как ты себя чувствуешь?

Она слабо улыбнулась.

— Никогда в жизни не чувствовала себя так отвратительно. — Она вдруг резко наклонилась вперед, сдерживая рвоту.

Я присел возле нее и положил руку ей на лоб.

— А где Бобби?

— Он где-то здесь — может быть, за кушеткой, с топором в руках. Я думаю, он слышал, как я звонила тебе. Вполне возможно, он и хотел, чтобы я позвала тебя, не знаю. С тех пор я не видела его.

Я встал и огляделся кругом. Бобби нигде не было видно. По-прежнему слышался звук текущей воды в ванной.

— Может, принести тебе стакан воды? — спросил я.

— О, ради Бога, если это возможно.

Я пошел и выключил кран — ванна была уже переполнена. Синий шелковый бюстгальтер Салли и ее платье цвета морской волны валялись в беспорядке на мокром полу рядом с желтыми мужскими носками. Я бегло осмотрел две другие спальни, столовую и кухню. Самый большой разгром был в гостиной, возле Салли, но и другим комнатам досталось. На полу в столовой валялись разбитые стаканы и чашки, а на стенах видны были следы от брошенной в них посуды. В другой комнате были вывалены из горшков цветы, а в доске обеденного стола торчал кривой охотничий нож. Бобби нигде не было видно. Я принес Салли стакан воды.

Она протянула руки, взяла стакан, крепко держа его обеими руками, и стала пить маленькими глотками.

— Я, должно быть, выгляжу как наркоманка, — сказала она.

— Это вы с Бобби учинили этот кавардак?

— Это Бобби. Когда я приехала, здесь уже был разгром, и он продолжал буйствовать. Странно, я всегда думала, что с удовольствием устрою ему погром в квартире, но когда увидела, как он сам это делает, всякое удовольствие исчезло. Мне стало жалко этого больного сукина сына. — Она осмотрелась, заметила, что совсем голая, но нисколько не смутилась.