Боб Джадд - Финикс. Трасса смерти

Это было новостью для меня. Значит, они платят Вирджинии больше шести миллионов? Женщина из рекламного агентства заерзала в своем кресле, теребя один из своих шарфиков.

— Но в этом и состоит ваша работа — придать ей свежий вид. Для нас Англия — самый важный рынок в Европе. И потенциально самый большой. Даже больше, чем Италия. И кроме этого, англичане более всего в этом нуждаются. — Он приподнял флакон с «Формулой-1» — длинную узкую бутылку с узким горлом, похожую на лабораторную мензурку своей резиновой пробкой — капельницей. Это и был тот самый сексуальный аттрактант, о котором говорил оратор и для которого я был предназначен. Ибо если исключить то, что оратор держит его в руках и улыбается, все, что связано с этим флаконом, связано в основном со мной. — У нас полностью налажены реклама и оповещение, — сказал Панагян, вновь показывая белые зубы на смуглом лице. — Но я хочу большего, чтобы внедрить его здесь. Мне нужен скандал, да, скандал, понимаете?

Рекламщики в полном составе закивали: «да».

БА-БААХ! В дверях стояла Вирджиния с бокалом шампанского в руке. На ней были узкие красноватые брюки, что-то наподобие серебряной куртки матадора, под ней красноватый корсаж, который чуть ли не выдавливал ее груди наружу, яркобелые волосы, а все остальное — макияж. Похоже, она утомилась под тяжестью грима, но волна ее энергии докатилась до наших ног.

— Привет, Панни, старый гомик! — проговорила она, слегка коснувшись губами его щеки, кивнула британской творческой группе и сунула свою руку в мою ладонь. — Привет, душка! — прошептала она мне на ухо.

— Присаживайтесь, присаживайтесь! — произнес Панагян, разводя руками. — А мы только что о вас говорили.

Мы все уселись, Вирджиния жала мою руку, пока рекламщица из агентства сообщала:

— Наши мысли шли в том же направлении — Панни…

— Мистер Панагян, — поправил он ее.

— Мистер Панагян.

— Я думаю, что самое важное для Вирджинии — избежать скандала, — заявил я. — Эта фотография, где я держу на руках трехлетнюю девочку замужней женщины, вызвала — цитирую — «негативную реакцию среди холостых до двадцати пяти лет». Как вы говорили, это напоминало им о «негативных» последствиях секса.

— Да, именно так, — подтвердила английская рекламщица, потянувшись, чтобы скрыть свое смущение, за пачкой сигарет. Она выбила на стол одну сигарету «Житан», закурила и выдохнула аромат французских баров и кафе.

— После того как к излишествам восьмидесятых добавился продолжающийся упадок нравов, мы стали очевидцами моральной реакции во всей Европе. Особая важность ныне придается семье, и ваши действия, Форрест, рассматриваются как чуждое вторжение в эти ценности. Вас расценивают уже не просто как сексуально притягательного богатого спортсмена. Можно быть кумиром толпы до тех пор, пока это не угрожает семейному очагу.

— Мы говорили о скандале, — вмешался Панагян, чуть не срываясь на крик. Все это он уже слышал ранее. — О новом скандале.

— Да, конечно, объявления и реклама, возбуждающие воображение, — темноволосая женщина убрала с губы крошку табака, — являются наиболее эффективным средством. Все мы насмотрелись на откровенный секс и уже устали от него.

— Говори за себя, крошка, — вставила Вирджиния, радостно улыбаясь.

— Я только докладываю, что дают наши последние опросы общественного мнения. По ним семьдесят четыре процента.

— В семь часов у меня еще одно заседание, а в восемь — свидание, — прервал ее Панагян.

— Хорошо. Ладно, — сказала она. — Мы организовали, а вы утвердили, — она кивнула Панагяну, который не ответил ей тем же, — для Форреста и Вирджинии самую удивительную ночь в Париже, всю заснятую видеокамерой, съемка на улице, они садятся в лимузин и выходят из него — в черно-белом изображении, а интерьер мы снимаем в цвете. Мы входим с ними в самого высшего класса кафе, ресторан и в самый возмутительный, с британской точки зрения, клуб в Париже, а потом, когда они возвращаются в шикарнейший номер в самом дорогом отеле Парижа, мы остаемся снаружи, я хочу сказать, мы видим, как они входят в двери, проходят через вестибюль и входят в лифт, и я проверила, в лифте есть такой старомодный бронзовый указатель, так что можно видеть, как они поднимаются выше и выше. И последний снимок — мы на улице, смотрим вверх, задрав головы, на единственное освещенное окно, как будто это комната принцессы в замке, а потом последний кадр — мы видим, как свет в их комнате гаснет.