Боб Джадд - Финикс. Трасса смерти

— Ладно, стереозвук вам известен. Ты слышишь в каждом ухе разные звуки и разную тональность. Как, например, сидя в концертном зале. Если, конечно, ты не в наушниках, которые, в отличие от динамиков, обеспечивают неизменное восприятие звука, даже если крутишь головой. Так вот недавно создано оборудование, с помощью которого удалось воспроизвести мнимую реальность. Звук адаптируется в зрительное восприятие так, словно он исходит от реального предмета. Например, ты слышишь, как к тебе слева бежит собака, которой нет, ты поворачиваешь голову, а звук такой, что она прыгает на тебя, и ты представляешь все это.

Это длилось не долго.

— А ты бы и не поверил, если б это тянулось долго. Секунда-две — вполне достаточно, чтобы повернуть голову и подумать, что пора уносить ноги. Здесь есть и другая сторона вопроса. Угол зрения человека по горизонтали составляет примерно сто восемьдесят градусов. Если что-то происходит за пределами твоего зрительного восприятия, то самая важная информация в этом случае — звук. Ты поворачиваешься к источнику звука и слышишь, как он приближается прямо на тебя, — реальность очень убедительна.

— Кто-то следил за мной.

— Должно быть. Это необходимо было рассчитать. Ты понимаешь, надо быть готовым выйти в эфир, когда машина начинает выруливать на выездную дорожку.

— Но я не думаю, что за мной следили. По-моему, следили за тобой.

Алистер ответил:

— Похоже, что они в самом деле кретины. Я же совсем не похож на тебя!

— Может, они кретины. Или, может, они просто не знали, что твои наушники надел я. Как хорошо ты знаешь Сэма Нотона?

— Оставь Сэма в покое! — приказала Сьюзен. — Сэм — нормальный парень.

— Послушайте, а что, если я проверю, готов ли у Мерри чай? — предложил Алистер. — Это займет какое-то время.

— Еще кусочек? — это спрашивает Том Каслмен тоном монарха Британской империи. Не голос, а чистое золото под бархатным плисом. Звуками своего голоса он в прежние времена завораживал банкиров Нью-Йорка. Предложенный кусочек был от морского окуня — такой сочный, гладкий и светлый, что можно было и не заметить, что он слегка пережарен.

— Да нет, спасибо, я больше уже не могу, — поблагодарила Сьюзен, наклонившись вперед и выбирая себе порцию. На ней было короткое шелковое летнее платье цвета морской волны, с низким вырезом, а сквозь вырез видны были ее полные груди.

— Тогда вы тоже присоединяйтесь, Форрест! Честное слово, жалко выбрасывать такую прелесть. Его привезли сегодня утром рейсом «Эр-Мексико». Может, еще вчера плавал этот окунь где-нибудь у берегов Вера-Крус. — Он извиняющимся жестом развел руки. — Если б я позволил, они б каждый день заваливали меня такими вещами. Как-то я внедрял один проект по рыболовству вместе с маленьким чудесным человеком по имени Ренальдо Рамирес, бывшим в то время министром сельского хозяйства Мексики, и вот с тех пор он время от времени шлет мне угощения как скромный жест благодарности. Проект этот все еще в начальной стадии, но когда он заработает… — Том развел руками, показывая, какими обильными обещают быть прибыли. — А как насчет еще одной креветки, Сьюзен? Они очень вкусны, не правда? Хотя я сам предпочитаю те, что поменьше. Давайте, давайте, Эверс, несколько кусочков не повредят. Иначе Маргарет выбросит их на свалку.

Вы бывали в Мексике? — спросил он, переключая все внимание на Сьюзен. — Не верьте ничему, что о ней услышите. Если серьезно, это самая замечательная страна в расцвете своего развития. Настоящий экологический рай! Вам надо обязательно побывать там. Может, как владелец команды вы, Сьюзен, могли бы объяснить мне, почему в наш век люди все еще любят глазеть, как машины носятся по кругу и жгут органическое топливо? Или почему такие мужчины, как Форрест, садятся в них и набивают синяки на боках. Это мне вообще представляется бессмысленным!

— Мне бы очень хотелось побывать в Мексике, — ответила Сьюзен. — Но мои дети вряд ли захотят остаться одни.

— У вас есть дети! Серьезно? Я даже и не предполагал! Наверное, их не много, да? Я бы вам дал не более двадцати пяти.

— Двадцать восемь, — сказала Сьюзен. — И двое детей.

— Ну так что же, возьмите их с собой! В моем доме всегда бегают дети. — Том Каслмен улыбнулся своей неторопливой довольной улыбкой. Так улыбаются перед тем, как ударить. Я все никак не мог решить, сколько же ему лет. У него была все еще стройная атлетическая фигура, слегка выпуклые карие глаза, похожие на оптические линзы, под густыми бровями. Но животик вот округлился, а плечи начали сутулиться. На тыльных сторонах рук виднелись пигментные пятна — признак возраста, а прилизанные волосы стали седеть и выпадать. Словно половина шевелюры ушла на пенсию.