Петер Рабе - Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть

Бенни пытался подняться, напрягая каждый мускул, но ничего не вышло.

— Когда очнется, покажи письмо Пендлтона. Забрось, куда приказано, а потом заберешь меня.

Заскрипели пружины кровати, кто-то закряхтел, раздались тяжелые шаги. Бенни едва расслышал шум автомобиля и не знал, сколько прошло времени до того, как он снова увидел ноги Смита, на сей раз отчетливо, стоявшие рядышком на нижней перекладине поскрипывавшей качалки.

— Тейпкоу, я знаю, ты очнулся, — скучным голосом объявил Смит. — Эй, Тейпкоу!

Одна остроносая туфля внезапно расплылась перед глазами, и в голове Бенни вдруг взорвались тысячи разноцветных искр.

— Не слишком сильный пинок, правда, приятель? Давай поглядим, как ты встанешь.

Бенни медленно встал, чувствуя приливы тошноты. Через какое-то время ему полегчало.

— Где Пэт? — спросил он, присев на пустую кровать, не поднимая глаз.

— Подружка в дороге. Наш личный док Браун о ней позаботится, а совсем скоро любящий папочка Пендлтон примет бедную дочку в объятия. Конечно, тебя он встретит по-другому, приятель.

Оба замолчали. Бенни впал в ступор, а Смит начал снова раскачиваться в качалке. Ее медленный скрип был каким-то согревающим, дружелюбным лекарством, от которого Бенни забыл жуткую тяжесть своей неудачи и предстоящий кошмар. То есть забыл на какое-то время. Поскрипывание продолжалось и начинало раздражать, действовать на нервы, напоминая свист кнута.

— Нервничаешь, приятель? — Смит закурил сигарету.

— А мне дашь закурить?

Смит глубоко затянулся, задержал дым, а потом щедро выдохнул его Бенни в лицо:

— Покури. Еще хочешь? — и проделал это еще раз.

Качалка по-прежнему медленно, злобно скрипела, почти визжала. Бенни заметил, что при качке назад ноги Смита отрываются от пола.

— Смит, я немного прошу. Всего одну затяжку. Пожалуйста!

— А на колени встанешь?

— Конечно, сэр, как прикажете.

Он соскользнул с кровати, встал на колени поближе к полозьям качалки. Смит раскачивался с довольным видом. Качнулся назад — и длинная физиономия изумленно застыла, а голова сильно ударилась о стену сзади. Пистолет выстрелил, пробив в матрасе рваную дыру, Бенни вскочил, обеими руками схватил Смита за ногу, с силой выкрутил. Кресло нерешительно накренилось и рухнуло набок. Ногу Бенни ни на секунду не выпустил. Смит вопил хриплым чужим голосом, корчась на полу, пытаясь перевернуться. Забытый пистолет где-то валялся. Бенни стал перехватывать ногу для завершающего рывка, но Смит исхитрился и ударил его в пах. Он замер на месте, потом стал валиться набок. Услышал хруст, почувствовав, что нога поддалась, отпустил ее и упал.

Они лежали на полу так близко, что могли дотронуться друг до друга. В глазах Смита стояли слезы, тонкие губы открылись, обнажив десны, отчего лицо походило на череп. Но и Бенни не мог до него дотянуться. Жгучая боль в паху разрасталась, как виноградные усики, пронзая каждую клетку тела, парализуя его. Лицо было потным и сальным, он мог только смотреть на Смита, вблизи рассматривать его, не в силах пошевельнуться. Так они и лежали, отгороженные друг от друга прочным барьером убийственной ненависти.

Потом Смит моргнул, раз, другой, и его физиономия потемнела от напряжения. Медленно, целенаправленно поползла рука, нашла лицо Бенни, трясущиеся пальцы впились ногтями в кожу. Бенни отполз, перевернулся, умудрился подняться. Весь дрожа от чудовищного усилия, он рухнул вперед, обхватив руками тощую шею Смита. Он даже не смотрел, он давил, давил с силой гигантской машины, которая ничего не понимает и которой ничего понимать не следует. Через какое-то время шея обмякла, и Бенни посмотрел вниз. Он увидел, что душит труп.

Когда на улице стемнело, он вылез из качалки и пошел в ванную. Напился из-под крана, плеснул водой в лицо. Прежде чем выйти из отделанной кафелем кабинки, задернул как следует занавеску у душа, пнул спрятанное за ней тело, проследил, чтобы ничего не было видно. Потом снова уселся в качалку, закурил, повернул кресло к двери и взял пистолет. Так и сидел.

Услышав снаружи шум гравия, он одной рукой снял предохранитель, четырьмя длинными прыжками миновал комнату и выскользнул в заднее окно, оставив его открытым.

Браун был не слишком сообразительным. Он распахнул дверь и встал, вырисовываясь в слабом свете ночного неба.

— Эй, — сказал он. — Я вернулся.

Не получив ответа, вошел, попробовал нашарить выключатель, на всякий случай вытащил пистолет.

Бенни мог попасть в него прямо оттуда. Мог всадить пулю в живот, в голову, в грудь, в любое место, куда пожелал бы, пока Браун стоял в пустом коттедже, хлопая поросячьими глазками, чтобы привыкнуть к свету. Бенни ждал. Всему свое время.