Николас Блейк - Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера

Она взглянула на свою руку и увидела, что одета в пижаму.

— Я — Люси Рэгби, — услышала она свой голос. — Я — Люси Рэгби, — повторила она, точно тут могли возникнуть какие-либо сомнения. Когда ей случалось быть в растерянности, она обычно засовывала себе в рот кончик темного локона и принималась жевать его. Машинально ее рука потянулась к волосам, которые должны были лежать у нее на плечах. Их не было. Люси ощупала свою голову: она была покрыта щетиной.

— Но я — Люси Рэгби.

В ее голосе слышался испуг, в нем дрожали слезы. В страхе оглядев комнату, она заметила на туалетном столике зеркало и, спотыкаясь, подошла к нему. Это был самый ужасный момент в ее жизни. Лицо, смотревшее на нее из зеркала, было не ее лицо. Это было лицо мальчика с короткими светлыми волосами и такими же бровями.

Люси бросилась снова к кровати, натянула на голову простыню и безутешно зарыдала.

В нижнем этаже Коттеджа контрабандистов Энни Стотт готовила кое-какую еду для девочки, которая, по всей вероятности, еще не проснулась. До сих пор все шло по плану. Прошлой ночью они возвратились без каких-либо злоключений и сообщили обо всем товарищу Петрову по коротковолновому передатчику. После этого действовать должен был он. Затем Энни отрезала длинные локоны Люси, сожгла их в мусоросжигателе и выкрасила в светлый цвет то, что осталось от них. Она пошла в гостиную и подбросила дров в камин. Снаружи снег покрывал все вокруг. Пол Каннингем и Ивэн отправились на ферму за молоком, по их следам она определила, что снежный покров доходил до половины голени. Если снег не перестанет падать, могут возникнуть затруднения. Энни с каким-то чувством неприязни посмотрела на панораму расстилавшихся перед ней холмов, одетых в белое. Она не любила деревню. Уже почти неделю, как Пол ее просто раздражал, а Ивэн надоел.

На ферме, пока в бидончик наливали молоко, а Ивэн без всякого интереса смотрел на кур, роющихся во дворе, Пол Каннингем разговорился с мистером Туэйтом:

— Думаете, снег еще будет падать?

— Не удивлюсь, — ответил фермер. — У вас есть цепи для автомобиля? Могут понадобиться.

— Боюсь, что цепей нет.

— У меня где-то завалялся комплект.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Еще долго здесь пробудете?

— Мы должны возвратиться в Лондон в субботу. Но… — тут Пол понизил голос: — Ивэн еще не поправился. Он очень слабого здоровья, знаете. Не хочется рисковать этим путешествием…

— Хорошо еще, что у вас в доме есть доктор.

— Что? О да, моя сестра была очень способной. Но ей пришлось отказаться от практики, когда она вышла замуж…

— Вот ваше молоко.

Пол позвал Ивэна, и они пошли обратно. Пол с раздражением сознавал, что болтал на ферме как-то неубедительно, дабы скрыть свои грубые промахи. Тем не менее он установил для себя главное: от деревенщины Туэйта всего можно ожидать…

Люси обладала жизнерадостностью ребенка, который всегда был окружен любовью и заботой. Более того, у нее была завидная способность понимать драматизм событий, в которых она участвовала. Ее отец, которого она боготворила, как-то сказал ей: «Никогда не бойся правды. Смело смотри в лицо фактам. Пойми, в чем их суть, и обдумай их. Если ты научишься примиряться с ними, особенно с самыми неприятными, значит, ты выиграла сражение».

Теперь она лучше поняла его слова. Факты свидетельствовали о том, что ее похитили и она стала пленницей в незнакомом доме. Но так ли? Люси выскользнула из кровати и повернула ручку двери. Дверь была заперта. Не могла она и вылезти из окна поверх решетки. Похитители отрезали ее длинные волосы и выкрасили их в другой цвет. Для чего? Чтобы полицейский, придя в дом, не узнал в ней маленькой девочки, о чьем исчезновении несомненно уже написали газеты и оповестило радио. До чего глупо пугаться этого изменившегося лица в зеркале! Люси потрогала пальцем шрам под ухом и, стянув пижаму, оглядела родинку слева от пупка. Все это доказывало, что она Люси Рэгби.

Кем бы ни были ее похитители, они не похожи на тех, кого показывают по телевизору. Ее не прятали на разрушенном чердаке, не заставляли лежать на куче грязных тряпок, пока небритые, неряшливые мужчины играли в карты в углу, изрыгая проклятия и хватаясь за револьверы. Она находилась в опрятной и просторной комнате с яркими занавесками, натертым паркетом и достаточным количеством теплых постельных принадлежностей. На стенах красовались утки и гуси, это заставляло предполагать, что некогда здесь была детская. На полке лежало несколько растрепанных детских книжек, а в шкафу оказались детские игрушки. Необычным было лишь то, что страницы книжек, где значились имена их владельцев, были вырваны.