Николас Блейк: Чудовище должно умереть. Личная рана

С облегчением услышал от Петерса, что во время дознания ничего не говорили о моей ответственности за смерть Марти. Хотя эта мысль все равно исподволь терзает меня. Проходя мимо жителей деревни, я невольно спрашиваю себя о том, что они обо мне думают в глубине души. Например, миссис Андерсон, вдова нашего последнего органиста, — почему сегодня утром она специально перешла на другую сторону улицы? Чтобы не встречаться со мной? Она всегда так любила Марти, по существу, портила его, чрезмерно балуя разными угощениями: то клубникой со сливками, то желе из разных фруктов, жадно тиская его в объятиях, когда думала, что я этого не вижу, — чего он так же, как и я, терпеть не мог. Понятно, у бедняжки никогда не было своих детей и смерть Марти разбила ей сердце. Я бы предпочел, чтобы она навсегда порвала со мной, чем выслушивать ее слезливую сочувственную болтовню.

Подобно большинству людей, ведущих довольно одинокую жизнь — я имею в виду, духовно одинокую, — я невероятно чувствителен к мнению о себе других людей. Меня страшно раздражало бы, если бы я был известной личностью, из тех, кому навстречу бросаются совершенно незнакомые люди и назойливо лезут с разными фамильярностями, вместе с тем мысль о том, что меня не любят, вызывает во мне неуютное беспокойство. Не очень-то симпатичная черта характера — одновременно желать противоположного: быть любимым своими соседями и в то же время держаться от них в стороне. Но ведь я уже сказал, что я не прилагаю никаких усилий, чтобы слыть приятным человеком.

Я решился заглянуть в «Сэддлс армс», что для меня все равно что войти в логово льва, и смело выслушать общественное мнение о себе. Кроме того, возможно, там я сумею ухватиться за какую-нибудь ниточку для расследования, хотя Элдер наверняка всех расспросил.

В течение последних двух часов я выпил не меньше двух пинт пива, но голова совершенно ясная. Вероятно, некоторые раны слишком глубоки, чтобы их боль можно было притупить местной анестезией. Все отнеслись ко мне приветливо и по-дружески. Во всяком случае, во мне не видят отрицательного героя из пьесы.

— Это просто позорище! — говорили мужчины. — Этого негодяя мало повесить.

— Мы тоскуем по парнишке… он всегда был таким веселым и сообразительным. — Это сказал старый Барнет, пастух. — Эти ваши автомобили просто проклятие для сельской местности! Если бы я мог, я бы запретил им здесь разъезжать.

Берт Казенс, наш сельский мудрец, изрек:

— Брать плату за проезд, вот что! Понимаете, пошлину брать! Естественный отбор, если вы меня понимаете. Выживают самые сильные и приспособленные… это не значит, сэр, что мы вас не уважаем, наоборот, мы всей душой сочувствуем вам из-за этого страшного несчастья.

— Самые приспособленные выживают?! — заорал молодой Джо. — Тогда что ты здесь делаешь, Берт? Скажи лучше, везет самым жирным богачам!

Этот выпад уже расценивался как дерзкая выходка, и молодого Джо заставили замолчать.

Они отличные парни, и их отношение к смерти очень реалистично, в нем нет ни боязни, ни цинизма, ни глупой сентиментальности. Их детям приходится плыть, чтобы не утонуть, — родители не могут себе позволить нанимать им няньку и покупать роскошную еду, поэтому им и в голову не приходит укорять меня за то, что я позволял Марти вести себя самостоятельно, как ведут себя их дети. Мне следовало бы знать, что здесь я найду моральную поддержку. Но кроме этого, они ничем мне не помогли.

Словно подводя итог, Тэд Барнет сказал:

— Я дал бы отрезать себе пальцы на правой руке, чтобы только найти этого м…, который это сделал. Понимаете, я видел одну-две машины, проезжавшие через деревню после несчастья, но ничего не знал о случившемся и поэтому не особенно к ним приглядывался. Да еще они так слепят своими фарами, что не разглядишь ни номера, ни вообще ничего. Считаю, что это дело проклятой полиции, только этот Элдер провел здесь черт знает сколько времени, толкуя о срочных действиях, в основном, как выяснилось, эротических, достойных нашего славного сержанта.

То же самое во «Льве и ягненке» и в «Короне». Множество доброжелателей, но никакой информации. Таким путем я ничего не добьюсь. Нужно попробовать двигаться в совершенно ином направлении, но в каком? Вот в чем проблема! Сегодня мозги уже отказываются работать над этим вопросом.

Сегодня предпринял длительную прогулку пешком в сторону Сиренчестера. Проходил через мост, с которого мы с Марти запускали игрушечные планеры: он буквально бредил ими; возможно, когда-нибудь разбился бы в самолете, если бы раньше не погиб под машиной. Никогда не забуду, как он стоял здесь, наблюдая за полетом планера с таким невыразимо восторженным и напряженным лицом, как будто всеми силами души желал им вечно парить и летать в воздухе. Все окрестности напоминают мне о нем. Моя рана не заживет до тех пор, пока я остаюсь здесь, — что мне и нужно.