Ричард Пратер - Свидетелей не оставлять!

Сначала никто не мог понять, откуда раздается замогильный голос, но некоторым стало плохо. Я заговорил немного громче:

— Это я! Вы думаете, я умер? Да? Так вот, я не умирал. Ха-ха! Я разыграл вас!

Одна женщина смотрела на меня разинув рот. Это была прекрасная иллюстрация, как человек не верит тому, что видит. Я подергал губами и подмигнул ей. Она издала короткий крик и рухнула на землю.

Тогда громко, так чтобы услышали все, кто окружали меня, — а тут собралось не меньше тысячи человек — я заявил:

— Ничего! Вот сейчас прыгну на вас! Держу пари, вы броситесь врассыпную. А я собираюсь воскреснуть, ребятки! Это воскрешение Шелла Скотта! — С этими словами я вытащил ноги, руку из земли и сел прямо, окруженный страшными муляжами. Потом вскочил и заорал: — Ну что, сбитые с толку фанатики?! Теперь поняли, как это проделал Траммел?!

По крайней мере еще трое или четверо потеряли сознание, включая одного очень хрупкого человека, находившегося рядом со мной. Затем начался ужасающий дикий крик, вой, визг и скрежетание зубов. Трудно даже представить себе такое.

Люди падали, колотились о землю, орали, с воплями бежали обратно к шатру. Именно этого я и хотел. Необходимо было, чтобы там вместе со мной появились те, кто наблюдал и мою «гибель», и мое «воскрешение».

Схватив «оторванные» руки и ноги, я помчался туда с быстротой демона. Кто-то бежал за мной, кто-то несся впереди меня. В мгновение ока долетел до сцены, где стоял, продолжая что-то изрекать, Траммел. Его голос, усиленный динамиками, звучал почти как иерихонская труба.

Остановившись в двух шагах от него, я повернулся к орущей толпе и крикнул, что не могу сейчас дотронуться до «Мастера», поскольку опасаюсь, что его последователи могут накинуться на меня. В этот момент никто не смотрел на Траммела — все десять тысяч уставились на меня. И, думаю, не без основания. Каждый из присутствующих видел меня живым, но не мог понять, как это случилось. Пришлось им продемонстрировать.

Стоял такой шум, что заглушал Траммела. Я все еще смотрел одним глазом, потому что второй, заклеенный, болтался на резинке. Оторвав его, я швырнул гениальное изобретение Грейнджа в толпу, как букет цветов. Люди отшатнулись, снова завизжали. Еще несколько человек упало в обморок, другие принялись топать. Мне все это было безразлично, более того — нравилось. С удовольствием сам затоптал бы некоторых из них, всего несколько минут назад жаждущих меня уничтожить. Ведь вполне могли это осуществить!

Издав дикий вопль, я схватил длинную окровавленную ногу и, размахнувшись, подбросил ее в воздух. Нога взлетела к потолку, перевернулась, но, вместо того чтобы упасть на кучку кричащих людей, шлепнулась на пол, поскольку толпа в ужасе расступилась.

Затем на глазах всего честного народа я сорвал муляж с груди и добился нужного эффекта — наступила тишина. Даже Траммел замолчал. Таким образом, несколько секунд меня могли слышать.

— Ну, видели, как я погиб?! — заорал, не теряя времени. — Точно так же умирал Артур Траммел. Его смерть была простым трюком, как и моя. Посмотрите как следует, вы, проклятые, кровожадные попрошайки! Это ведь резина!

Конечно, мне не удалось сказать всего, что хотелось. Траммел был рядом. После секундного замешательства он снова заговорил. А его воодушевляющий голос, который траммелиты привыкли слушать, действовал на них гипнотически. Они верили этому голосу, даже любили его. «Всемогущий» принялся воздействовать на умы и чувства паствы, азартно бросаясь вперед и произнося заученные фразы, чтобы вновь собрать вокруг себя свое стадо. Он говорил и вздыхал, бросал в зал напыщенные слова и ревел. Он напускал на присутствующих свои обычные чары, желая, чтобы они снова страстно в него поверили.

И, надо сказать, был близок к этому. Еще немного — и убедил бы, что ничего не произошло, меня вообще не существует, а у них просто коллективная галлюцинация.

Однако на этот случай я был подготовлен. Со сцены мне было видно немало лиц, а среди них — знакомых. Мы приложили огромные усилия, чтобы на сегодняшнем мероприятии оказались все триста лидеров других ненормальных сект Лос-Анджелеса — люди, у которых было достаточно оснований ненавидеть и презирать Траммела. Большая часть из этих трех сотен откликнулась на мое приглашение. И сейчас они стояли внизу, у сцены.

У Траммела с микрофоном, естественно, было передо мной преимущество, мой голос не мог достичь тех, кто находился в задней части шатра, но я был чертовски уверен, — те, кто у сцены, слышат меня. Поэтому продолжал говорить. Я орал, как труба, охрип, но в итоге высказал все — и о смерти Фелисити, и о смерти Диксон, и о трюках Траммела с магнитофонными записями, и о лжи, которую он преподносит, — в общем, обо всем, что мне было известно.