Роберт Паркер - Земля обетованная

— С ней все в порядке, — сказал я. — Вероятно, ей даже лучше, чем мне.

В конце прихожей была черная дверь с выпуклыми филенками. Она открылась, и появилась Пам Шепард. По ее лицу текли слезы.

— Все из-за меня, — сказала она. — Это моя вина, они просто пытались защитить меня. Если вы причинили ей боль, то только из-за меня.

Джейн открыла глаза и тупо уставилась на нас. Встряхнула головой.

— Джейн? — произнесла Роуз Александер.

— С ней все будет в порядке, миссис Шепард, — сказал я. — Не вы заставляли ее бить меня ногой в пах.

Она тоже опустилась рядом с Джейн. Я решил не мешать им, встал и прислонился к дверному косяку, скрестив руки, пытаясь прогнать болезненные ощущения, но сделать это незаметно. Кажется, местные жители не испытывают ко мне особого расположения. Надеюсь, Эдди и Джейн никогда не окажутся вместе.

Джейн уже была на ногах. Пам Шепард поддерживала ее под руку. Роуз Александер — под другую. Они прошли по прихожей к черной двери. Я последовал за ними. За дверью оказалась кухня. Огромная старая газовая плита на кривых ножках у стены, в центре — большой стол, покрытый клеенкой, у другой стены — кушетка под коричневым вельветовым покрывалом. Сзади справа находилась кладовая, стены ее были обшиты узкими еловыми досками, напомнившими мне дом моей бабушки. Женщины усадили Джейн в кресло-качалку, обитую черной кожей. Роуз прошла в кладовую и вернулась с влажным полотенцем. Она обтерла лицо Джейн, а Пам все время сжимала той руку.

— Я в порядке, — сказала Джейн и оттолкнула руку с полотенцем. — Как, черт возьми, вам это удалось? — обратилась она ко мне. — Удар ногой должен был прикончить вас на месте.

— Я головорез-профессионал.

— Какая разница. — Она недоуменно нахмурилась. — Удар ногой в пах есть удар ногой в пах.

— Когда-нибудь приходилось делать это по-настоящему?

— Я тренировалась в зале.

— Нет, не на занятиях. В драке. В настоящей.

— Нет, — сказала она. — Но я не испугалась. Все сделала правильно.

— Верно, но вам попался не тот парень. Удар в пах, среди прочего, должен еще и испугать беднягу. Кроме боли, появляются ощущения, к которым человек не привык, он охраняет эту часть тела, стремится сложиться и замереть. Но меня уже били подобным образом, я знаю, что удар может быть болезненным, но не смертельным. Даже для моей половой жизни. Поэтому я могу заставить себя превозмочь боль.

— Но... — Она покачала головой.

— Я понимаю. Вам казалось, что вы обладаете оружием, благодаря которому становитесь неуязвимой. Оно оградит вас от неприятностей со стороны противника, и при первом же применении его вас вырубили. Оружие неплохое, но вас превзошли по всем статьям. Я вешу сто девяносто пять фунтов, могу выжать лежа триста фунтов. Был профессиональным боксером. Дерусь, чтобы выжить. Каратэ вам еще пригодится. Но необходимо помнить, что на улицах спортом не занимаются.

— Вы думаете, черт вас возьми, вы думаете, что все так случилось только потому, что вы мужчина...

— Нет. Потому, что умелый большой человек всегда побьет умелого маленького. Большинство мужчин не так умелы, как я. Они даже не так умелы, как вы.

Женщины смотрели на меня, и я чувствовал себя отвергнутым, нежеланным. Мне хотелось, чтобы здесь оказался еще один мужчина.

— Мы можем поговорить? — спросил я у Пам Шепард.

— Ты не обязана говорить с ним, Пам, — предупредила ее Роуз Александер.

— В этом нет смысла, Пам, — сказала Джейн. — Ты лучше оцениваешь собственные чувства.

Я посмотрел на Пам Шепард. Она поджала губы, так что они стали невидимыми, а рот превратился в тонкую линию. Она смотрела на меня, и мы оставались неподвижными еще секунд тридцать.

— Двадцать два года, — напомнил я. — Не считая того, что вы были с ним знакомы до замужества. Вы знаете Харви Шепарда больше двадцати двух лет. Он не заслужил и пятиминутного разговора? Даже если он вам противен. Вас обязывает к объяснению одно лишь прожитое с ним время.

Она кивнула скорее для себя, чем для меня.

— Об обязательствах расскажите ему, — посоветовала она. — Я знаю его с пятидесятого года.

Я пожал плечами:

— Он платит мне сотню в день плюс издержки, для того чтобы найти вас.

— Это его стиль. Широкий жест. «Смотри, как сильно я люблю тебя». Но разве он ищет? Ищете вы.

— Это лучше, чем когда не ищет никто.

— Лучше? — На ее щеках появился румянец. — Действительно? Почему не хуже? Разве это не проявление назойливости? Разве это не напоминает огромную занозу в заднице? Почему бы вам всем не оставить меня в покое, черт вас подери?