Дональд Уэстлейк - В колыбели с голодной крысой

Во всяком случае, я полагаю, что это тоскливое чувство пустоты всегда присутствует в подобных ситуациях. Всякий раз, когда люди работают вместе с таким же напряжением и единодушием над конкретным делом, завершение этой работы и распад команды — вещь печальная. И именно такая тоска, хандра и ощущение пустоты мучили меня в то утро, хотя в этом не было никакого резона. Быть может, команда и была создана, но у нее не было времени, чтобы успеть сплотиться в такую же группу, о которой я вспомнил. К тому же работа не была закончена. В действительности она только начиналась. Так почему же такая хандра? Уолтера поблизости не было — я предположил, что он уехал вместе с Флетчером и мистером Клементом к Флейшу, — ну и что? Не было разумной причины для хандры, говорил я себе, но тем не менее она продолжала гнести меня. Я дважды ополоснул лицо холодной водой, но тщетно, она оставалась при мне. Поэтому я оделся и пошел в соседний номер.

Фил сидел по-турецки на одной из кроватей и раскладывал пасьянс. Джордж конечно же лежал на другой, глядя в потолок. Они оба взглянули в мою сторону, когда я вошел, и Фил произнес:

— Спящая красавица.

— Вам следовало бы войти и поцеловать меня, — парировал я. — Который час?

— Полдвенадцатого.

— Остальные уехали к Флейшу?

— Ага.

Джордж приподнялся и спросил:

— Голоден?

— Умираю.

— Пошли поедим. — Джордж тяжело поднялся с кровати, подвигал плечами и обратился к Филу:

— А ты как?

— Я буду охранять форт, — ответил Фил. — Мне хватает трехразового питания.

— Ха, — улыбнулся Джордж, — поэтому-то ты такой тощий.

— Ха, — вторил ему Фил, — а ты — наоборот. Мы вышли наружу. “Форда” не было, и Джордж дал мне ключи от Флетчерова арендованного автомобиля, нового “шевроле”.

— Порули, дружок, — сказал он. — У меня больше нет прав.

— Хорошо. — Мы сели в “шевви”, я дал задний ход и выехал на дорогу в сторону нашей полюбившейся закусочной. — А почему у тебя нет прав?

— У меня их отобрали. — Говоря это, он улыбнулся.

— Почему?

— Я пытался задавить того парня. Мне не удалось, но коп увидел, как я заехал на тротуар, и они остановили меня за неосторожное вождение и сопротивление офицеру и еще за пару вещей. Так что они отобрали водительские права.

— Ты пытался его задавить? — Я не был уверен, серьезно ли говорит Джордж или подшучивает надо мной. Его широкое лицо снова приняло привычно сонное выражение.

— Я не заметил копа. — Он отвернулся и стал смотреть в окно, потом сказал:

— Мне нравится этот город. Я хотел бы когда-нибудь поселиться в маленьком городке.

— Думаю, это неплохо.

Он снова поглядел на меня с сонной улыбкой большого пса.

— Только не для тебя, — сказал он. — Не для тебя, дружок. Ты мальчик из большого города. Ты собираешься работать в нашем профсоюзе?

— Я еще не решил.

— Из тебя выйдет хороший работник, — сказал он. — Что ты собираешься делать с Килли?

— С Уолтером? — Я замолчал, пока парковался перед закусочной. — Ничего, — ответил я. — Что ты имеешь в виду?

— Я полагал, что ты должен ему устроить что-то вроде того, что ты сделал вчера с этой девушкой, — сказал он.

— С Сондрой? За что?

— Да, с этой, в типографии.

— Джордж, я не понимаю, о чем ты говоришь. Он пожал плечами и вылез из машины.

— Раньше я ошибался, — сказал он. — Пошли есть, дружок.

Мы ели, и Джордж рассказывал мне о своей работе партнером для тренировок в боксе в разряде тяжеловесов-претендентов. Он никогда не был спарринг-партнером для чемпионов, только для претендентов. Я раза два спрашивал у него, о чем он говорил в машине, но он уклонялся от ответа и продолжал изображать из себя благодушного и глуповатого, дружелюбного парня, напичканного анекдотами. Он изображал еврейского боксерского импресарио из Детройта в трехстороннем споре с негром — спарринг-партнером из Луизианы и итальянским профессиональным игроком из Бронкса, говоря при этом на идише, и это было на самом деле замечательно. Но на мой вопрос он так и не ответил.

Когда мы вернулись в мотель, Уолтер был уже там и выглядел прямо-таки сошедшим с рекламы “Мальборо”. На нем был темно-серый костюм и дорогая белая рубашка с пуговичками на воротнике и узким черным галстуком. Великолепно сшитый костюм и строгий галстук скрадывали его фигуру полузащитника, он выглядел более стройным, но таким же здоровым и сильным, как всегда. Он сидел в удобном кресле, отдохнувший и улыбающийся. Его пиджак был расстегнут, он вытянул вперед ноги, скрестив их, а правый локоть покоился на подлокотнике, и в этой руке он держал сигарету. Ну просто просится на очередной рекламный щит “Мальборо”, но, к сожалению, он курил “Ньюпорт”.