Кирилл Казанцев - Трижды преданный

– Она самая. – Девушка свернула тонкий блин конвертиком, но есть не стала, любовалась на него, разглядывала, будто впервые видела. – И брала с меня деньги в «благодарность», как она говорила.

– За работу в морге? – Олег уж решил, что Вика смеется над ним, история была из разряда «так не бывает» и звучала, как страшная сказка. И если бы он сам не спустил эту Любу с лестницы, в жизни бы не поверил.

– Да. А потом, когда я сбежала, нашла меня у Марианны, пригрозила сдать меня родственникам того человека, который стал инвалидом, и мне пришлось платить. Марианна не жадная, клиентов у нее много, но… На еду и квартиру мне хватает.

– Она, эта Люба, к вам больше не приходила? – спросил Олег.

– Нет. – Вика снова улыбалась и весело смотрела на него. – Вы ей все хорошо объяснили. Спасибо, я теперь ваша должница.

Олег задернул штору до конца, отражение исчезло. Он поднялся, прошелся по крохотной кухне, встал между мойкой и холодильником и, как мог спокойно, произнес:

– Вика, вы пытались что-то делать? Так же нельзя…

– Я сама написала объяснительную, где взяла вину на себя. Что тут можно сделать, по-вашему?

«Ничего». Олег постоял еще немного, разглядывая магнитики на грохочущем старом холодильнике. Где-то над головой слышались голоса, там ругались мужчина и женщина, пару раз они стукнули по полу чем-то тяжелым, потом все стихло. Запел в подъезде домофон, на площадке раздались шаги – кто-то бежал по лестнице вниз. Ничего – это она верно сказала, тут ничего не исправить, остается только ждать чуда. Вот же дрянь, эта старшая медсестра, чтоб ей до пенсии не дожить…

– Я знаю, как это все исправить, – вдруг сказал он, сел напротив девушки и посмотрел на нее в упор.

А та будто и не замечала его взгляд, раз говорила словно сама с собой:

– Мне нужно уехать в другой город, в другое место, где меня никто не знает. Там я смогу жить по-человечески, найду здорового умного мужика, рожу от него сына…

– Вы же можете уехать в любой момент, – заметил Олег.

– На что? – Вика подняла, наконец, голову и посмотрела на него. – Мне на эту халупу с трудом хватает, я точно в тюрьме, только камера размером с город. И у меня, похоже, пожизненное…

Наваждение разом спало, по кухне будто сквозняк пробежал, стало зябко и неуютно. По стеклу ударила ветка дерева, на улице залаял пес, потом завыл, снова загавкал, да еще так близко, будто под окном сидел.

– Такими вещами не шутят, – негромко проговорил Олег и посмотрел на часы. Ничего себе, половина двенадцатого, засиделся он, пора идти.

– Извините, если я вас обидела.

Вика сидела в обнимку с его курткой, смотрела Олегу в глаза. Она явно хотела что-то спросить, губы ее странно кривились, будто с языка рвался вопрос, а она сдерживалась из последних сил. «Извините» – за что, интересно? Хотя это уже неважно…

– Не говорите о том, чего не знаете, это выглядит глупо. Спасибо за чай.

Олег забрал у нее свою куртку, осмотрел рукав. От манжеты до локтя вился тонкий изящный шов, и, чтобы его заметить, надо знать, куда смотреть. Куртка, пожалуй, еще поживет, некогда сейчас по магазинам ходить, а там и весна близко.

Олег вышел в коридор, обулся, надел куртку, поглядел на себя в зеркало. Да, Вика просто мастерица, куртку надо только постирать, и все будет в порядке.

– Спасибо… – Он не договорил.

– Извините еще раз, я не так выразилась…

Вика стояла напротив двери, держалась за ручку, а другой рукой то снимала, то надевала очки. Потом положила их на полку под зеркалом и вдруг спросила:

– Тогда, в кабинете Марианны, вы о себе говорили? Я выгнала охрану Чирковой, а сама осталась, чтобы вам никто не мешал, и невольно подслушала ваш разговор…

Олег смотрел на ее отражение в большом зеркале: губы поджаты, глаза блестят, щеки горят, а лицо бледное. Кожа обтянула скулы, подбородок дрожит. Ей страшно, очень страшно, и она не знает, что делать, она одна, глупенькая дурочка, жалостливая и наивная, таких жизнь хорошо учит, и первый урок уже пройден… А Вика всю науку мимо ушей пропустила и обязательно нарвется еще раз и еще, пока не поймет, что думать надо только о себе – так безопаснее и проще. И нет в ней ни капли злости или ожесточения, как у щенка, что выкинули под дождь. Упал в канаву, выбрался и живет себе дальше, не помня зла, надеясь на лучшее… Подслушала, значит. И что теперь прикажете делать – убить, напугать до смерти? Как заставить ее молчать?

– Это вас не касается, – Олег повернулся к девушке. – В ваших интересах молчать, или получите много проблем. Я не угрожаю вам, я просто хочу предупредить, чтобы впредь вы были осторожнее. Берите. – Он протянул ей деньги, всю сумму, которую обещал тогда Морок.