Картер Браун: Том 21. Кто убил доктора Секса? Бичеватель. Счастливый год для карлика. Леди-призрак

— Это Рик Холман, — в очередной раз прыснула от смеха Сюзанна Фабер. — Рик, я хочу, чтобы вы познакомились с моим хорошим другом Лероем.

— Лероем? — буркнул я.

— Лерой хочет вам кое-что сказать. — Она вытянула руку с мундштуком и выбила из него пепел о верхнюю ступеньку моего крыльца. — Ведь я права, Лерой?

— Да, — громыхнула басом гора мускулов. — Секс умер, Холман.

— Если с вами случилась такая беда, примите мои соболезнования, — произнес я сочувственно, — но не обращайтесь ко мне со своими интимными проблемами, Лерой. У меня своих собственных больше чем достаточно.

— Он имеет в виду, что умер старый доктор Секс, — продолжая хихикать, пояснила резвушка Фабер. — И перестаньте валять дурака, вы, несносный человек!

— Секс умер, — пробасил Лерой снова, — и не годится, чтобы кто-то совал нос в его могилу, понятно вам?

— Вы хотите сказать, что вам было бы желательно, чтобы я перестал разыскивать записи, которые так встревожили мисс Фабер? — спросил я.

— Да, именно! — ответила вместо него красотка напряженным голосом и на этот раз без очередного взрыва смеха. — Объясни ему все остальное, Лерой!

— Пожалуй, придется… — И бицепсы его стали надуваться. Зрелище было впечатляющим, как если бы вы наблюдали за появлением нового острова из глубины океана. — Чтобы вы отнеслись к ее словам серьезно, Холман!

Бицепсы надулись еще сильнее, пальцы сжались в кулак, и потом он нацелился им в мое лицо. Естественно, я без особой спешки отклонился и направил свои напряженные пальцы правой руки глубоко в его солнечное сплетение. Затем, прежде чем он успел сложиться пополам, я довольно сильно ударил ребром ладони по его кадыку, чем пресек какой-то совершенно звериный вой, которым сопровождалась первая часть моей самообороны.

— Во всем виноваты все эти третьеразрядные фильмы, которых вы наплодили уйму, — произнес я почти миролюбиво.

— Что? — Ее пальцы с такой силой сжимали мундштук, что косточки побелели. — Какого черта вы тут бормочете?

— Спектакль, разыгранный Лероем, — пояснил я. — Диалог же полностью заимствован из какого-нибудь боевика, из тех, которые без конца показывают уже в ночное время.

— Вы причинили ему боль! — завопила Сюзанна Фабер. — Он же убьет вас за это!

— Не сегодня, — заверил я. — И вообще, с ним ничего особенного не произошло, можете не волноваться. Просто какое-то время он будет чувствовать себя неважно.

— Неважно? — Ее сильно накрашенное лицо исказилось от ненависти. — Как, вы еще смеете?..

Мундштук выпал у нее из рук, она набросилась на меня, неистово размахивая кулаками в воздухе. Я выбросил вперед правую руку, слегка согнув пальцы, и ее правая грудь оказалась аккуратно зажатой в моей ладони. Я слегка усилил нажим и таким образом удерживал ее на безопасном расстоянии, в то время как ее ногти безуспешно пытались добраться до моего лица.

— Я всегда был сторонником серьезных тренировок. — Я почти ласково улыбнулся, глядя в ее искаженное от злости лицо. — Вы часто сюда приезжаете, мисс Фабер?

Гаррет Сулливан совершенно не соответствовал моим представлениям о психиатре. Для этого он выглядел слишком здоровым. Я бы скорее представил его на борту вертолета, обслуживающего какие-то Богом забытые места, куда иначе не доберешься. Крепко сбитый розовощекий детина, которому, возможно, судьба отпустила слишком много силы и здоровья. Как я считал, ему было лет сорок. Шапка густых русых волос, не начавших седеть даже на висках. Добрые карие глаза, которые заставляли тебя почувствовать в нем верного друга, которому можно спокойно доверять даже до того, как ты обменяешься с ним рукопожатием. А оно было достаточно твердым и уверенным.

— Вы сказали, что это очень важно, мистер Холман, — заговорил он с подкупающей искренностью. — Это что-то связанное с Германом Рейнером?

— Верно, — ответил я. — И я бесконечно благодарен вам за то, что вы нашли возможность повидаться со мной сегодня же вечером.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он, — выпьем?

— Бурбон со льдом, спасибо.

Я уселся в кресло экзотического вида из ротанга, которое будто бы предназначалось для какого-то мандарина и было наверняка сделано в одной из мастерских кустарей-умельцев, окружающих Вилширский бульвар. Квартира доктора находилась на тринадцатом этаже нового высотного здания, декор был определенно восточным — под стать огнедышащему дракону, нарисованному масляными красками над ложным камином.