Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]

На моем столике лежало наполненное фактами «хлебное дело».

Хлеб — это самое святое, что есть в нашей жизни. Вы когда-нибудь видели живой хлеб в поле? Как он растет, как пахнет, как шумит. Вы когда-нибудь держали в руках только что испеченный русский каравай, украинскую паляницу, рижский тминный? А азиатские лепешки, а грузинский лаваш, а чурек? Вы когда-нибудь жевали поджаристую хрустящую корочку только что вынутого из розового брюха печи хлеба? Закрываешь глаза и жуешь… Он сладкий. А когда глотаешь, кажется, что его пьешь. Он утоляет жажду, не только голод. Хлебом лечат недуги. Если есть на свете Бог, материализованный Бог, то это хлеб. Обыкновенный, наш повседневный хлеб.

Так думал я, сидя за рулем «уазика», когда ехал на хлебозавод.

Подъезжая к проходной, я почувствовал хлебный запах — у меня закружилась голова. Я подумал: как, должно быть, счастливы люди, которые дышат таким вот хлебным духом каждый день. Это, наверное, очень хорошие люди. Они, наверное, всегда добры, потому что своими руками создают и несут людям хлеб.

У проходной хлебозавода стоял сторож в фуражке с зеленым околышем. Я поставил машину у самых ворот, но так, чтобы не мешать проезду транспорта, и не спешил заходить. Но что я увидел?!

Дорога у въезда в ворота была вымощена зерном — оно, видимо, просыпалось из машин по дороге на мельницу. Я поднял с земли несколько зернышек, сдунул пыль, раскусил.

Гнев — плохой советчик прокурору, поэтому я остывал у ворот, пока не был окликнут человеком в фуражке с зеленым околышем:

— Тебе чего тут?

Предъявив документы, я пошел по территории завода. Оглянулся — охранник лихорадочно звонил кому-то по телефону, наверное директору. Предупреждал. Может, это лучше. Пусть Масленников подготовится к разговору.

Но пока я дошел до директора, успел увидеть еще кое-что. Во дворе завода всюду была просыпана мука, ветром ее прибивало к стене строения, и там уже образовался холмик, напоминавший снежный сугроб.

В последнее время, когда были собраны доказательства вины директора хлебозавода Масленникова, я более пристально заинтересовался его личностью, изучал его личное дело, просматривал показания граждан, связанных с ним по работе и общественной деятельности, и вполне мог прийти к выводу, что передо мной положительный, примерный и даже обаятельный человек. Я читал его характеристики, и мне становилось страшно: как профессионально, как умело этот хитрый человек обманывал работавших с ним людей, коллег, руководство района… Он шел к своей цели без зигзагов. Все это беспокоило, настораживало, заставляло задуматься, почему такое возможно…

Обычно, изучая личность преступника, всегда находишь в его биографии, поступках такое, что говорит о дурных наклонностях, дефектах воспитания. Но бумаги, отзывы говорили, что передо мной превосходный семьянин, квалифицированный работник, старательный студент техникума, потом института, способный инженер, потом заместитель директора, наконец, директор. Все этапы он прошел не оступившись… И переходящее знамя получил… Как только объяснить белую мучную поземку у стены?

А может, опьяненный постоянным успехом, он переродился? Но если это так, то когда, когда это произошло? Значит, был изъян? Когда же он вышел наружу.

Немногим больше года назад его назначили директором этого хлебозавода, а недавно он был выбран депутатом нашего районного Совета. И странное совпадение: его преступная деятельность началась именно в этот период. Что же получается — значит, он просто-напросто зарвался, понадеявшись, что его надежно защищает депутатский мандат?

Ознакомившись с личным делом директора, я был ошарашен похвалами в его адрес.

И вот десятки опрошенных граждан, эксперты, графологи. Множество на первый взгляд малозначащих фактов, восстановленных прокуратурой и органами дознания. И вот я, районный прокурор, нахожусь в кабинете директора хлебозавода и веду неинтересный для него разговор, задаю вопросы и слушаю ответы.

Директор ожидал чего угодно. И того, что на его заводе выявят недостачу, и того, что ему поставят в вину оформление на должность юрисконсульта рецидивиста Солнцева, и того, что на территории хлебозавода творятся безобразия.

С этого я и начал. А он? Он кривил в улыбке влажные, толстые губы и смотрел сквозь меня. Он был хитер и понимал: все, что сейчас говорит прокурор, для него неопасно. Ну, перетасовал кадры, и Солнцев — обыкновенный рабочий; ну, дал команду убрать территорию и въезд, где случайно просыпались зерно и мука; ну поогорчался, что на вверенном ему объекте нарушили отчетность и учет, он найдет виновников и накажет их… Масленников чувствовал себя, как всегда, хозяином положения. Когда я поднялся, он, уверенный, что я собираюсь уходить, тоже встал, чтобы проводить меня. Но я не ушел. И тут мне показалось, что я его уже видел.