Илья Рясной - Табельный выстрел

— И Галимзяна Хусайнова знаете? — строго спросил чернявый мальчонка.

— Ну так, немножко знаю.

Уже второй день Маслов с Ганичевым, Абдуловым и участковыми по новой отрабатывали жилой сектор. Теперь у них была уверенность, что они знают точный маршрут преступников, поэтому обходили квартиры, беседовали с дворниками. В личном сыске и работе по жилому сектору Маслову равных не было. Он человек, который способен найти общий язык с кем угодно, двумя-тремя фразами втереться в доверие, стать своим хоть в пивной, хоть во Дворце съездов.

Но результатов пока не было. Или бандитам фантастически везло, или они владели шапкой-невидимкой. Впрочем, пара местных жителей сказали, что видели какую-то компанию из четырех человек, куда-то целеустремленно двигающуюся. Но издалека и опознать не смогли бы никого, даже одежду толком не описывали — ну брюки, куртка, рубашка, как у всех.

Коллеги зависли на овощебазе, опрашивая сотрудников. А Маслов решил еще раз пройтись по дворам. И наткнулся на самую информированную и шуструю часть населения — на мальчишек. Вот и установил, как пишут в отчетах, оперативный контакт. А дальше дело техники. После беседы о футболистах, завладев ребячьим вниманием, он перевел разговор в интересующее русло — по поводу мелких происшествий и неурядиц, которые жить не дают. Мол, в Москве непросто, всякое такое случается.

Рыжик с гордостью выдал, как на докладе:

— У нас тут тоже непросто. Вон в соседнем дворе милиция была. Веревку с собой увезли. Дядь, зачем милиции веревка? — спросил он, видимо, считая, что человек, знающий Хусайнова и Нетто, должен знать все.

— Ну не думаю, чтобы связать кого-то, — хмыкнул Маслов. — А вообще вопрос интересный. Вот в Москве в школах клубы юных следопытов. Берется какая-то история, и из нее делаются выводы, раскручивается все — как было, кто виноват.

— Интересно, — сказал рыжик.

— Ну и какие предположения по веревке этой? — спросил Маслов.

Ребята с интересом втягивались в игру. Но тут точку поставил белобрысый, с яркими голубыми глазами пацан лет одиннадцати:

— Да куски веревки они забрали. А саму веревку несколько дней назад ворюги скрутили. Там все тетка причитала…

— А кто скрутил? Это ж интересно — кража веревки. Не преступление века, конечно, но тоже интригует, — сказал Маслов.

— А это у Алешки спросите, — заявил белобрысый. — Он видел, как эту веревку скручивали.

— Да ты что? — у Маслова екнуло сердце. — И где у нас Алешка?

— Наказан. Учителя на него нажаловались. Теперь дома сидит, уроки делает, — пояснил рыжик.

— Где он живет?

— Вон в том доме. В четырнадцатой квартире. А зачем он вам?

— Так надо же с веревкой разобраться. Ну, бывай, пацаны.

— А еще тот удар покажите, — попросил рыжик.

Маслов уже со всей дури влепил классический удар — но по пустым воротам. Под восхищенные взоры почитателей.

— Ну, прям… — покачал головой рыжик.

— Потому что отрабатывать удар надо. Тренироваться. А не только бегать.

— В футбольную секцию запишусь, — заверил рыжик, весьма впечатленный.

Маслов махнул ребятам рукой и направился в сторону указанного дома.

Лифта в нем не было, но вбежать на пятый этаж труда не составило. Позвонил в дверь.

— Кто там? — послышался детский голос.

— Милиция.

— Нет, не открою.

— Взрослые есть?

— Бабушка. Но ее нет.

— Да поговорить надо с тобой, Алексей, по важному вопросу.

— Бабушка сказала никому не открывать.

— Правильно. А когда бабушка будет?

— Скоро.

Бабушка появилась через сорок минут, которые Маслов провел, скучающе рассматривая в окно близ мусоропровода однотипные окрестности и думая, что все-таки раньше города строили куда краше. Однотипность пятиэтажек его несколько угнетала, хотя, конечно, радовали новые квартиры с горячей водой.

Бабушка оказалась седой, но при этом достаточно моложавой и страшно подозрительной. Из ее авоськи торчали треугольные пакеты молока и упаковки с крупой.

Она долго изучала удостоверение незваного гостя, потом оставила его на несколько минут и долго звонила в милицию по всем телефонам, выясняя, есть ли такой сотрудник из Москвы и можно ли его впустить в дом. В городе, где запросто оставляли ключи под ковриками на лестничной площадке и открывали дверь кому угодно, после страшного убийства резко повысился уровень подозрительности.

— Проходите, — наконец сменила гнев на милость хозяйка. — Только постарайтесь не травмировать психику ребенка, — в ее голосе появились интонации матерой учительницы, каковой она, скорее всего, и являлась.