Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

— А какого человека видите здесь вы?

Ее глаза вспыхнули, блеснули озорно.

— Заманчивое предложение. Попробую. — Она откинула каштановую прядь со щеки и, легонько прикусив губку, углубилась в раздумье над «черным человеком».

Сергей с тихой улыбкой ждал, глядя на ее озабоченное милое личико. Ничего особенного: тонкие с легким изломом брови, прямые, ниспадающие до плеч волосы… И все же он продолжал с необычной для себя дерзостью смотреть на нее, ощущая щемящее чувство стыда и боясь, что его нескромный взгляд заметит и осудит меланхолически-чопорный мужчина. Не хотелось себе признаваться, но его волновали, чуть сдерживали дыхание нежная смуглость ее лица, подвижные чувственные губы и эти удивительно длинные ресницы.

— Могу начать. — Ее глаза, большие и ликующие, открылись ему, и он смутился, глянул в окно. — Это — очень злой человек. Жестокий и беспощадный, как горилла. Но… — Она примолкла на мгновение, подняла вверх указательный пальчик. — «Но» — весьма существенно. Он далеко не глуп. Более того, ему присущ творческий интеллект.

— Почему вы так решили? — удивился Сергей.

— Здесь все видно. Туловище — одно коварство и хищность, а голова выписана мягкими линиями… Гляньте, не угловато, не жестко, а мягко… Это говорит еще о том, что он может быть добрым и любящим… Вообще, мне кажется, особенно много зла скрывается в маленьких людях. В больших же — а тут крупная, массивная фигура — чаще преобладает доброта. Но этот человек — исключение, в нем больше плохого…

Сергей хотел спросить — уж не гадалка ли она, но девушка остановила его жестом руки.

— Еще не все. Слушайте дальше. Этот человек терпелив, уверен в себе. Сила — а он силен — часто воспитывает твердость характера, самомнение… И еще могу добавить, что в нем много земной животной страсти. Он может отдаваться всецело, со свирепой жаждой. Как мужчина, простите, он может кое-кого привлечь, хотя это не мой тип, я не хотела бы с ним встречаться…

— У вас видение экстрасенса. — Перед ним были ее огромные, живые глаза, и он чувствовал, что начинает робеть, как школьник на первом свидании, слабеет, отуманивается его воля.

— Возможно, — Она отбросила назойливую прядь волос, опять соскользнувшую на лицо. — Особенно когда меня осеняет вдохновение. Но я не экстрасенс. Хотя бы потому, что не могу определить самое простое: почему вас так привлекли эти рисунки?

Следуя своей старой профессионально-суеверной привычке ничего не раскрывать заранее, Сергей ответил не сразу, мучительно придумывая правдоподобное объяснение. Пауза чуть затянулась, стала неловкой. А когда он снова встретился с ее взглядом, то растерялся, сказал совсем не то, что надумал…

— Это «портрет» убийцы, которого я должен найти.

Девушка не удивилась, не ахнула, словно сама давно догадалась.

— Тогда я кое-что добавлю. Здесь изображен очень хитрый человек. Хитрый и умный. Его не просто распознать. Он прекрасный актер и может сыграть даже роль вашего лучшего друга… Я сейчас, как никогда, убеждена в том, что говорю правду. Когда вы найдете его, а вы обязательно его найдете, я это чувствую, то сами убедитесь в моей правоте. И не улыбайтесь, пожалуйста, верьте мне…

Сергей не ответил. Его вдруг сковала немота. А глупая улыбка — она не поняла — означала совсем другое. Ему было уютно и тревожно-радостно в этом многолюдном вагоне. Как-то по-особенному остро ощутил он сейчас пустоту своего одиночества, испугался внезапно прилетевшей мысли, что эта удивительная встреча может быть последней в его жизни… Ему захотелось сказать ей… но неодолимой преградой оказалась мрачная суровость ее отца, чутко-молчаливого стража.

И все-таки она обладала экстрасенсорным провидением, иначе не предложила бы тихо и доверительно:

— Мне очень хочется услышать от вас историю о поиске убийцы. Вы его найдете, я верю… Позвоните мне, пожалуйста… Мой телефон…

Мужчина предупредительно кашлянул, скосив глаза в ее сторону.

— Папочка, хватит! — резко повернулась она к нему. — Могу же я в конце концов поступать так, как хочу…

— Я ж не против, доченька… я…

Так и не закончив вторую фразу, он стал нервно перелистывать страницы журнала. Лицо виновато смягчилось, исчезло выражение надменной строгости. Теперь он выглядел заботливым, покорным и легко ранимым.

Исчезла преграда, спало напряжение, и Сергей, наклонившись к девушке, начал рассказывать о чудовищном преступлении.

Она часто перебивала его, засыпала вопросами. Говорили они сбивчиво, торопливо, словно соскучились друг по другу, пока не раздался сверху хриплый голос поездного радио. У Сергея похолодело в груди.