Владимир Колычев - Волчица нежная моя

Еще совсем недавно он хвалил себя за предусмотрительность, свойственную людям большого ума и острого чутья, но, как вдруг оказалось, радость эта была преждевременной. Все-таки копнули под него, отрыли волчью яму, Сотникову осталось только толкнуть, и он полетит на острые колья. Бывший губернатор и сейчас в силе, у него связи с криминалом, а проблемы ему не нужны. Он мог позаботиться о том, чтобы Гордеев унес и свою, и чужую вину в могилу. На самом деле все очень серьезно…

– Там, где слова, там и факты, – недобро глянул на него Сотников.

– Например?

– Я могу выписать вам повестку, вызвать вас на допрос, предъявить обвинение, представить доказательства… Вам это нужно? – Следователь хмурил брови, изображая гнев правосудия, но из груди Гордеева вырвался облегченный вздох.

Ни повестки не было, ни привода, возможно, даже дело не возбуждалось, но все будет, если Сотников не получит отступного, а именно за ним он и пришел. А он его получит: деньги для этого есть – их настолько же много, насколько мало желания отправляться за решетку…

Стальные наручники с глухим стуком защелкнулись на запястьях, панические мысли крест-накрест пронзили сознание, перечеркнув уверенность в благополучном исходе. Сотников оказался жестоким обманщиком и провокатором, он подло ухмылялся, торжествующе глядя на жертву своего коварства. Один следователь пересчитывал деньги в присутствии понятых, другой составлял протокол, который те должны были подписать.

Гордеев дал следствию взятку, но взяли его самого – с поличным. А деньги серьезные – двести тысяч долларов, но это такая мелочь по сравнению со свободой, которую он так и не смог купить. Холодная сталь наручников обжимала запястья, обида держала за горло, досада давила на грудь, злость на судьбу заставляла скрипеть зубами. Он сделал все, как надо, узнал, кто такой Сотников, навел справки о его компетенции – так и оказалось, Следственный комитет заинтересовался департаментом государственной собственности, вышел на Гордеева, поднял информацию о спиртоводочном заводе. От Сотникова зависело, возбуждать уголовное дело или нет, поэтому и возникла ситуация, исход которой, казалось, можно было решить за взятку. Вроде бы обычное дело, а как обернулось – арест, наручники, унижение в присутствии понятых, а впереди еще столько мытарств…

– Как же так, Михаил Викторович? Привыкли считать, что в этом мире все продается, все покупается, – не удержался от злорадства Сотников. – Я думал, вы ко мне с покаянием пришли, а вы деньги принесли. И как прикажете к этому относиться? Может, это и есть своего рода покаяние? Осознание, так сказать, всей тяжести собственной вины?

Гордеев молчал, угрюмо глядя на глумящегося подлеца. Сотников находился в своем лесу, в окружении таких же волков, как и он сам, словесная дуэль с ним ни к чему хорошему не приведет, поэтому лучше держать язык за зубами – в ожидании адвоката, который, возможно, даст дельный совет. Есть у него на примете отличный специалист по этой части, берет он, правда, много, но, как показывает жизнь, хорошее дешевым быть не может.

– Статья двести девяносто первая, пункт второй, дача взятки должностному лицу за совершение им заведомо незаконных действий, лишение свободы до восьми лет, – все так же злорадно улыбался Сотников, его пальцы с криво состриженными ногтями неосознанно поглаживали компьютерную «мышку».

Гордеев угрюмо кивнул на тяжком выдохе. Уголовный кодекс для него – темный лес, но двести девяносто первую статью он знал наизусть. Действительно, срок наказания – до восьми лет лишения свободы, но можно было отделаться штрафом. Одна тысяча минимальных размеров оплаты труда – сумма весьма и весьма, но свобода куда дороже…

К этой статье имелось еще и примечание, под которое попадал сам Сотников. Гордеев получил предложение, от которого не смог отказаться, на юридическом языке это называлось вымогательством взятки со стороны должностного лица. Вымогал Сотников, и наказать должны были его, а Гордеева – освободить от уголовной ответственности. Но предложение делалось на эзоповом языке – иносказаниями, намеками, жестами, несвязными шестизначными цифрами на стикерах, – поэтому суд не станет рассматривать запись разговора как доказательство…

– Но дело не в самой взятке, это всего лишь камушек, который вы, Михаил Викторович, катнули с вершины своих грехов. Это камушек вызовет лавину из ваших прежних грехов. Вы дали взятку, значит, вы признали свою вину! – Сотников пронзительно смотрел на него, постукивая по столу «мышкой».