Владимир Колычев: Волчица нежная моя

Сутулый сделал еще несколько шагов, остановился, неторопливым, но уверенным движением выдвинул из-за приставного стола ближайший к Гордееву стул, но сесть не решился, хотя и разрешения спрашивать явно не собирался.

– Гордеев Михаил Викторович? – спросил он и, не дожидаясь ответа, представился. – Майор Сотников, городское управление Следственного комитета по Российской Федерации.

– Очень интересно, – выдавил из себя Гордеев.

Сотников старался следить за собой – и лысина в полном порядке, и подбородок выбрит гладко, до синевы, даже на расстоянии угадывался запах недешевого одеколона, белая рубашка на нем чистая, воротник накрахмаленный и отглаженный, на черных брюках – бритвенной остроты стрелки, туфли начищены до блеска. Но если присмотреться, можно было заметить волосинку, выглядывающую из широкой, чуть вывернутой наружу ноздри. Ногти на пальцах руки чистые, без грязевых отложений под ними, но их не мешало бы подстричь. Рубашка застиранная, воротник истонченный с заметными потертостями на нем, и брюки повидали виды. На правой руке у него красовались командирские часы на старом, затасканном ремешке.

– Не думаю, что вам понравится, – не сводя с Гордеева глаз, покачал головой Сотников.

Он медленно, неторопливо сел на стул, сделал движение тазом и спиной, будто вжимаясь в него или даже врастая, вопросительно глянул на Элеонору. Михаил Викторович нервно махнул рукой, выставляя секретаршу за дверь. Действительно, нечего ей здесь уши греть.

По нервам у него бежал колкий, раздражающий ток, в душу, проникая в кровь, забрался леденящий холод, сначала мелко задрожали руки, затем задергалась нога. Он знал свои грехи, а Сотников, пристально глядя на него, как будто ждал, когда он сам громогласно откроется в них. У Гордеева вдруг зачесались руки – так вдруг захотелось схватить следователя за его тонкую шею и задушить, лишь бы избавиться от этого невыносимого, продирающего насквозь взгляда. Но не схватит он, не задушит – сам себя остановит: и страшно убивать, и не приучен он к этому. К тому же Сотников только на вид тщедушный, а взгляд у него как у сильного, уверенного в себе человека, и приемами самбо он, скорее всего, владеет неплохо. Но главное, за ним стояла система правосудия – громоздкая, неповоротливая, но ее не обойти, не объехать, и не собрать костей, если она вдруг навалится всей своей неподъемной массой…

– Ну почему же не понравится? – выдавил из себя Гордеев. – Вины за мной никакой нет, и я рад буду это услышать.

Сотников усмехнулся, как человек, восхищающийся нахальством собеседника.

– Вину вашу, Михаил Викторович, установит суд, – выдержав паузу, сказал он. – Он же установит вам и срок.

Он смотрел на оппонента в ожидании встречного вопроса, но Гордеев молчал, изображая непонимание.

– Глубоко я копать не буду, а то разговор у нас растянется до бесконечности. Я затрону всего лишь один эпизод из недавнего прошлого, а именно – государственная доля в Долгопольском спиртоводочном заводе, которую вы, Михаил Викторович, продали по цене в два раза ниже рыночной стоимости. По самым приблизительным подсчетам государство потеряло восемьдесят миллионов рублей…

– Я продал? – Гордеев нервно сунул руку в карман, достал оттуда носовой платок и промокнул им взмокший вдруг лоб.

– Сделку проталкивал губернатор при поддержке начальника департамента государственной собственности, но подпись под договором купли-продажи ставили вы. Или вы будете это отрицать?

– Ну, подпись я ставил… Но продавал не я… э-э, продавало государство.

– Продавали вы, Михаил Викторович. И продали вы государство. Продали государственные интересы, на страже которых вы должны были стоять.

– Это все слова, – Гордеев кашлянул, распуская узел галстука, который превратился вдруг в удавку.

Увы, но Сотников бил не в бровь, а в глаз, правда, он слегка ошибался – на самом деле сделку проталкивал сам Гордеев, он же уговорил начальника департамента государственной собственности продать пакет акций по бросовой цене, сам организовал оценку предприятия, провернул куплю-продажу. А получив свой куш, уволился и самолично возглавил строительную компанию, которую когда-то создал под себя. Не успел он уйти со службы, как в областной администрации началась большая чистка. Новый губернатор поднимал дела против неугодных ему и явно нечистых на руку чиновников, и Михаил Викторович мог попасть под эту метлу. И если бы под него копнули, нашли бы много зарытых собак. Но не копнули, поскольку он ушел сам.