Александр Щелоков - Переворот [сборник]

— Зато говорят, фермер знает, что работает на себя.

— А хрена мне с этого? В колхозе я по восемь часов ишачил и свое получал. На ферме нужно себя круглые сутки силь-ничать. И чего ради?

— Где же выход?

— Вот заново колхоз думаем сладить. Только справедливый. Чтобы и работать и отдыхать. А кто не желает — под зад коленом. Еще оружие покупаем. Патрончики снаряжаем. Придет пора стрелять — за нами не станет. Авось нас сразу услышат..

Они шли по дороге, местами сохранившей асфальтовое покрытие. Слева миролюбиво шумел пронизанный солнцем лес-березняк. Справа ветер катил зеленые волны по хлебному полю. Где-то вдалеке играл на сухой лесине дятел: оттянет щепу, отпустит и слушает, как по лесу дробью разливается треск. Вроде бы мир и благодать царили во Вселенной. Ан нет, рядом шел человек и криком кричал о своих неизбывных бедах.

Кричал, а кто его слушал?

Власти в столицах больших и малых? Если и так, то слушали и не понимали, хотя считают себя русскоязычными.

Вокруг крики ужаса и озлобления, а в Москве удивляются — от чего они и почему?

Наши власти быстро становятся понятливыми, когда доведенный до отчаянья человек берет в руки топор. Куда же дальше?

Не отсюда ли тот заговор, к которому прикоснулся он, никому не нужный биолог, и теперь стал фазаном, на которого зарядили ружья охотники?

Тима Жаров, двадцатидвухлетний корреспондент «Московских вестей», настырный парень, всерьез мечтавший о всероссийской известности, брился у зеркала, водя электрической бритвой по розовым щекам. Встал он пораньше, потому что в последнее время добираться до редакции стало делом хлопотным — плохо ходили автобусы, увеличились интервалы движения поездов метро, а опаздывать не хотелось, в свежем номере «Вестей» должна была выйти его статья «Петя Камаз» об участии министра обороны в спекуляции грузовиками, которые принадлежали армии.

Материалы об этих фактах к Жарову поначалу попали случайно и даже показались малозначительными. Но когда Тима копнул дело поглубже, то сказать что он ужаснулся, было бы очень слабо. В армии, которую разваливал министр обороны Петр Сергеевич Хрычев, шло повальное воровство. То, что раньше могли утащить все прапорщики, вместе взятые, ни в какое сравнение не шло с тем, сколько разворовывали генералы. Особенно усердствовал генерал Степан Батраков, любимец и фаворит министра. Во славу России и ее армии он готов был продать даже Царь-пушку, Окажись она в одном из его арсеналов.

Петр Сергеевич Хрычев, вознесенный президентом на высокий государственный пост, был человеком недалеким, хамоватым и самоуверенным. Он верил в три весьма сомнительные вещи: в бесконечность доверия к нему президента, в свою непотопляемость и, самое страшное, — в свой полководческий гений.

Стать министром в мирное время — разве это карьера для честолюбивого генерала? Спроси сейчас любого полковника, кто был министром обороны в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, и он вряд ли вспомнит. Зато кто такие Суворов, Кутузов, Жуков, знают даже солдаты. Что надобно для того, чтобы войти в историю? Всего одна война: небольшая, но победоносная. Его, Хрычева, война. Пока такой войны не было, Хрычев обогащался.

Воров неудачливых в России не любят. Ворам удачливым — завидуют. Не повезло и Хрычеву. Какой-то чудак из военной прокуратуры, веря в идеалы добра и справедливости, узнав о повальном воровстве в армии, начал проводить следствие и даже открыл уголовное дело о хищении и преступной растрате крупными военными чинами боевого имущества Российской армии. Поскольку расследование вышло на людей с большими звездами на погонах, высшие власти его прекратили. В ответ чудак, все еще уверенный в том, что справедливость восторжествует, передал ксерокопии некоторых следственных документов в руки журналистов. На основе собранных фактов Тима Жаров опубликовал две убийственные статьи, «долбавших» министра обороны и начальника главного управления военной разведки генерала Лыкова.

Появление разоблачительных статей вызвало в обществе большой скандал. В него вмешался сам президент. Он нисколько не усомнился в точности публикаций, а только сказал, что «министра обороны чернить не следует». В обществе это поняли, что свыше дана индульгенция всем крупным ворюгам и аферистам. Оба генерала — Хрычев и Лыков — отрицали причастность к казнокрадству, но доказать свою моральную чистоту фактами не могли.

Имя Тимы Жарова получило широкую известность. Хрычев при слове «корреспондент» теперь приходил в неудержимую ярость. Да и как можно было относиться к тому, кто ляпал грязь на его новенькие погоны и мундир, разработке которых Хрычев уделил внимания куда больше, чем обеспечению жильем и бытовыми удобствами офицеров хиреющей армии.