Николай Леонов: Плата за жизнь

Бочаров глянул насмешливо, встал, захлопал. В зале стало тихо, тренировка остановилась.

— Ребята, присядьте. — Он повернулся к Гурову и жестом пригласил подойти. — К нам приехал старший оперативный уполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.

— Он действительно Лев или это только имя? — спросил кто-то. Но Гуров мгновенно говорившего засек, сказал:

— Вы хотя сейчас и в спортивном зале, но, насколько мне известно, младшие офицеры, так что извольте соответствовать. — Он умышленно создавал конфликтную атмосферу.

— Извините, господин полковник. — Бочаров глянул на учеников строго, добавил: — Говорунов лично отлуплю. Лев Иванович желает, — он еле сдержал улыбку, — провести с одним из вас схватку, полный боевой контакт. Есть добровольцы? Вес примерно восемьдесят.

— Восемьдесят пять, — поправил Гуров.

— Лейтенант Фатеев, — с пола поднялся один из парней, — разрешите вопрос?

— Валяйте, — кивнул Гуров.

— Ежели боевой контакт, возможны травмы. Что будет лейтенанту, ежели он покалечит господина полковника?

Гуров узнал в лейтенанте человека, который неудачно пошутил в отношении имени сыщика, спросил:

— Сколько вам лет, лейтенант?

— Двадцать семь, господин полковник.

— Когда вы пошли в школу, я один на один задержал Юрия Мельникова по кличке Митя Резаный. Ему грозила вышка, он был вооружен и очень не хотел в тюрьму. Если вы решаете попробовать, выходите.

Бочаров развел руками, мол, я за последствия не отвечаю, отошел в сторону; полковник и лейтенант встали друг против друга.

— Бой! — сказал Бочаров.

Гуров сделал шаг в сторону, посмотрел лейтенанту за спину, спросил:

— Что еще?

Фатеев непроизвольно оглянулся. Гуров ребром стопы нанес резаный удар по голени опорной ноги лейтенанта. Когда тот вскрикнул и, согнувшись, начал опускаться на пол, сыщик ударил его чуть ниже уха, лейтенант отключился полностью.

— Помогите бойцу, — равнодушно сказал Гуров. — Кто следующий?

Шок прошел, в зале зашумели, раздались возмущенные выкрики: «Нечестно!», «Это подлянка!», «Дайте, я ему врежу!»

Лейтенанту помогли подняться, повели из зала. Гуров стоял в центре, спокойный, чуть насмешливый, сказал:

— Кто желает врезать, может выйти.

— Старший лейтенант Медовой. — На ковер вышел оперативник лет тридцати, одного роста с Гуровым, но массивнее и тяжелее килограммов на десять.

— Лев Иванович, — вмешался Бочаров, — Медовой не вашей весовой категории.

— У нас не соревнования. — Гуров отстранил тренера. — Бандиты не интересуются весовыми категориями. — Он повернулся к противнику, поднял руку.

Медовой смотрел недобро, мягко переступал с ноги на ногу.

— Старлей, слушайте меня внимательно, — сказал Гуров. — Бой прекращается, только если я скажу слово «конец». Вы поняли?

— Хватит, полковник, я за Бориску сейчас тебе выдам!

— Намерение естественное и понятное, но я бы вас просил, громко и отчетливо, чтобы ваши товарищи слышали, ответить, понятны вам условия схватки?

— Мне все понятно!

— Отлично. — Гуров повернулся к Бочарову: — Командуйте.

— Бой! — выкрикнул тренер.

Мягко пружиня. Медовой двинулся на Гурова, который легким боксерским шагом пошел по кругу.

Если бы в зале появилась муха, все бы услышали, как она потирает лапки.

Гуров пошел на сближение, сделал ложный выпад, отскочил, тяжелая рука старлея схватила воздух. Гуров начал двигаться быстрее, лицо заблестело от пота, он сделал несколько ложных выпадов, начал задыхаться, махнул рукой и с трудом произнес:

— Нет, не по годам. Сдаюсь! — Он повернулся к противнику спиной, затем развернулся и поднял руки.

Медовой сплюнул под ноги, процедил:

— Жаль, еще пару минут, и я бы до тебя добрался, начальник.

— Наверняка, — ответил Гуров и протянул руки. Когда Медовой собрался их пожать, Гуров ударил противника в солнечное сплетение. Старлей всхлипнул, согнулся. Гуров ударил его ногой в голову, Медовой рухнул на ковер.

— Спокойно, — без всякой одышки сказал Гуров. — Вы все слышали, как человек отчетливо сказал, что условия боя понял. Слышали? Так чего у вас морды, словно у цепных псов, которых подразнили колбасой, а кусок не дали?

Когда старшего лейтенанта увели, Гуров продолжал:

— Всем сесть, молчать, пытаться меня понять. Оперативнички, вы полагали, что полковник, старший опер-важняк, приехал к вам выяснять, кто выше на стенку писает? Вы знаете, сколько убили ментов, которые купились на поднятые руки и возглас «Сдаюсь!»? У меня служил парень. Крепкий парень, оперативник средний, самоуверенный. Однажды задерживали особо опасного, человек под вышкой ходил. Так вот мой, тоже старлей, да не один, их трое лопухов было, этого бандита достал. Тот руки протягивает и говорит, мол, не стреляй, давай свои «браслеты». Мой вместо того, чтобы взять руку преступника на перелом, полез за наручниками. А у Сони — такая ласковая кличка была у убийцы — в рукаве нож. Хоронили старлея обыденно, как ментов хоронят. Мне влепили по завязочку, но это уже другая история… Вы, господа хорошие, тренируетесь, но на улице, в боевой обстановке, все эти подсечки, глупости со стрельбой по летящим консервным банкам у вас из головы вылетят. Захват вооруженного преступника, которого вышка ждет, дело нервное. В момент огневого контакта вам одновременно следует учесть… Что следует учесть? — Гуров указал на оперативника, сидевшего напротив.